Корниловец - [23]
— Ящик?! — не поверил матрос. — Цельный?
— А то!
— Махнёмся! — захохотал «братишка».
Конвоиры отпихнули «предателей рабочего класса», а Саид подал матросу ящик водки. Размен состоялся.
— Братцы! — радостно заорал балтиец. — Гуляем!
Вся гопа поспешно удалилась, унося ящик в четыре руки.
— Закрыть ворота! — сердито сказал Алексеев, показываясь из-за грузовика.
«Орлята» бросились исполнять приказ, а один из них, светловолосый и синеглазый, по возрасту — кадет, сказал с неуверенностью в голосе:
— А они нас не заложат?
— Не успеют, — ответил Авинов. — Махмуд! Абдулла! Саид!
— Сделаем, сердар, — понятливо ухмыльнулся «Батыр».
— Только чтоб без шума, без пыли.
Саид вытащил кривой кинжал и оскалился.
— Догоняйте тогда…
Обернувшись к «контрикам», Кирилл спросил:
— Это правда — то, в чём вас обвиняют? Вы спасали юнкеров?
— Пацанов я спасал, — угрюмо ответил старый, — а революция ихняя мне до сраки!
— Мне тоже, — улыбнулся Авинов. — Величать-то вас как?
— Сан Саныч я. Певнев.
— Железнодорожник?
— Машинист паровоза, — приосанился Сан Саныч. — А это Федька, помощник мой.
— Хорошо хоть зубы целы, — невнятно проговорил помощник машиниста. Он улыбнулся, и кожица на разбитой губе лопнула, набухла рябиновой каплей.
Певнев обвёл всех взглядом исподлобья, усмехнулся в усы.
— Ты не думай чего, ваше благородие, — сказал он. — Не выдам. Да и кому сдавать-то? «Временным»? Так они мне — тьфу! А этих… революционеров сраных, я бы давно к стенке поставил! Советы рачьих и собачьих депутатов…
— А не жалко? — прищурился Алексеев.
— Россию жальче, — строго ответил Сан Саныч.
— А если вам винтовку в руки, и — вперёд, на врага-большевика? — вкрадчиво спросил генерал. — За единую, великую и неделимую Россию?
— Я старый казак, — с достоинством ответил Сан Саныч, — я на верность присягал Богу, царю и Отечеству. Так что, ваше высокопревосходительство, давай винтарь и ставь в строй. Не побегу!
Заметив, что Алексеев был неприятно удивлён, старый казак хитро усмехнулся.
— Не удивляйтеся, ваше высокопревосходительство. Я вас по Маньчжурии помню, воевал там. Вы-то меня в лицо знать не можете, много нас таких шастало, а вот генерал-квартирмейстер Алексеев там как бы один на всех числился!
— Ладно, ладно, казак, — проворчал генерал и засопел, не то от смущения, не то тронут был долгой памятью старого солдата. — Разговорился…
— Вообще-то я подхорунжий Певнев.
— Вольно, подхорунжий… Пошли-ка, глянешь опытным глазом.
Михаил Васильевич провёл машиниста и корниловца в полутёмный цех, в котором громоздился бронепаровоз с бронетендером.
Толстые стальные листы облепили паровоз под разными углами так, что узнать в этой коробчатой штуке локомотив было трудно. Разве что труба выглядывала чуток, да колёса виднелись, спрятанные за щитками. Будка была закрыта полностью, только узкие щели-бойницы прорезали броню.
— Сурово… — оценил Сан Саныч. — Сами небось клепали? Крепко! А это чего? Амбразуры? Дельно!
— Ну так ещё бы! — фыркнул польщённый кадет, отзывавшийся на имя Данилка. — Сейчас мы вагон управления клепаем — со всех сторон бронеплиты навесили, а сверху башенку командирскую!
— Даже пушки достали, — вставил парень постарше, из юнкеров, представившийся Юрой. — И снаряды, и пулемёты — сменяли на водку в гарнизоне.
— Пушек-то полно, — вздохнул Данила, — а винтовки — ни единой. Два «нагана» на всех…
Саид заглянул в цех и жестом показал — всё в порядке, свидетелей не осталось. Кирилл кивнул текинцу и обошёл бронетендер.
— А это что? — пригляделся он.
В сторонке, притулившись к стене, стояли два грузовика «Де Дион-Бутон» — он их сразу опознал по круглым радиаторам с шестиконечными звёздами.
— Они на ходу? — спросил Авинов, оживляясь.
— А то! — гордо хмыкнул Юра. — На них снаряды и возили.
— А теперь повезёте карабины!
…Ближе к вечеру оба «Дион-Бутона» и «Руссо-Балт» въехали под арку ворот Кронверка. Шпиль Петропавловского собора был вызолочен заходящим солнцем, сумерки полнили бастионы крепости.
Охрана не успела похмелиться, а потому пребывала в дурном расположении духа — не захотела пропускать автомобили к арсеналу. Упёрлась, и ни в какую. Тогда Авинов высунулся из кабины и заорал:
— А ну, пропустили! У меня мандат! Кончай контрреволюцию разводить!
— Не велено, — угрюмо бубнил часовой, переминаясь и тоскливо оглядываясь в поисках начальства.
— Против тр-рудового народа прёшь?! — бушевал Кирилл. — Где комендант?! Я вам сейчас устрою!
Откуда ни возьмись, показался маленький кругленький человечек в форме, с пенсне на пористом носу.
— Я комендант! — прожурчал он. — Что происходит, гос… товарищи?
Авинов молча сунул ему в лицо розовый мандат. Комендант пригляделся к подписи, и стеклышки его пенсне мигом запотели.
— Да-да, конечно, — засуетился он. — Мы же понимаем! А что нужно-то?
— Пять тысяч карабинов, — пробурчал Авинов, словно отходя, — и полмильона патронов. А ежели поможете погрузить, то и замнём недоразумение. С нами, ежели по-хорошему, так и мы по-хорошему!
— Конечно-конечно! — засуетился комендант.
И вот распахнулись тяжёлые ворота арсенала, словно вход в пещеру Али-Бабы открылся, — сто тысяч одних только новеньких винтовок лежали тут в ящиках и ждали тех, кому достанутся. И дождались.
