Корнет из нашего времени. Часть вторая - [41]

— Мария Георгиевна, — чуть присев в книксене тихо молвила девушка.

— Очень приятно познакомиться, Мария Георгиевна! — поклонившись, ответил я, еще больше смутив девушку.

И переключив внимание на мальчика, потрепал подростка по голове. Он часто бывал с отцом в расположении полка, поэтому считался «условно» знакомым.

— Здравствуйте, князь! А Вы научите меня боксировать? — с детской непосредственностью обратился он ко мне.

— Георгий, ты себя неприлично ведешь, — одернула его мать, — и обращаясь уже ко мне, — извините, князь, Георгий такой непоседа, вечно ставит нас в неудобное положение.

— Ну что Вы, Лидия Ивановна, Георгий очень любознательный молодой человек, — и уже косясь на мальчика и явно для его ушей, — его успехи в гимнастике весьма значительны…

Мальчик смутившись, покраснел. Было видно, что ему понравилась моя похвала.

— Ну ладно, ладно, боксмэн, — улыбаясь потрепал по голове мальчика отец, — вот сдашь успешно переходные экзамены в гимназии, тогда князь попросим князя! А пока поди, maman говорила, что естествознание у тебя не вычитано, а нам вот с Александром Николаевичем поговорить еще надо.

— Да, Papa[101], конечно! — с неохотой покидая нас, проговорил смущенный ребенок.

Лидия Ивановна, извинившись, тем, что необходимо отдавать последние указания к предстоящему ужину, так же оставила нас, а Георгий Оттонович пригласил меня в гостиную.

Только мы там расположились, как денщик доложил о прибытии полковника Герарди. Дождавшись, пока процедура приветствия с новым гостем закончилась, мы втроем расположились в гостиной, куда лакей в качестве аперитива принес бутылку хереса Pale Cream[102] и бокалы.

— Рад видеть Вас, князь, — обратился ко мне вновь прибывший, — как проводите отпуск, слышал, что скоро вновь на службу?

— Да, господин полковник, отпуск уже считай и закончился, буквально в предстоящий понедельник приступаю к службе.

— Корнет даром времени не терял, — присоединился к разговору Георгий Оттонович, — видели бы Вы, какую лошадь он тут днями приобрел, не лошадь — огонь!

— Да? Поздравляю с приобретением, князь! В наше время купить хорошую лошадь не просто, да и цены кусаются!

— Ну, все имеет свою цену, — ответил я обоим начальникам, понимая, что это только затравка разговора, — но во всяком случае, не дороже денег!

— Хм-м, а Вы философ, господин корнет. Вот и Георгий Оттонович говорит, в последнее время Вы очень изменились, повзрослели сразу, жестче стали, как бы, рассудительнее.

Вот и начинается настоящий разговор, подумал я. Ну что же, одно из двух, либо валять дурака, типа «ничего такого…», либо и вправду «взрослеть».

— Ну так жизнь заставила повзрослеть быстрее…

— Да, князь, гибель Николая Александровича — тяжелый удар для всех нас. Примите самые искренние наши соболезнования, мы вместе с Вами скорбим. Царствия ему небесного и пусть земля будет пухом!

— Благодарю, Борис Андреевич, за участие…

— Вас наверное генерал Врангель информировал о ходе расследования. Злодеи найдены, но увы, ничего сказать уже не могут, с ними кто то расправился и без нас, — он пристально посмотрел мне в глаза, — должен сказать, там кто то решительно поработал. Господин Соколов, следователь, говорит, давно такого не видел. Да, жестко с ними обошлись, можно сказать, показательно. Три трупа, среди них одна женщина…

— Да, Анатолий Андреевич[103] в общих чертах рассказывал мне об этом. Ну что же сказать, правосудие свершилось…

— Все верно, но эта показная жестокость, там, говорят, все было в крови, это ужасно. И кто это мог сделать? А вдруг завтра они еще за что то с кем поквитаться захотят. Так не должно быть, право на правосудие имеет только государство…

— Наверное Вы правы, Борис Андреевич, — не стал подаваться я на провокацию полковника, — не знаю всех подробностей всего этого, но как бы это не звучало, я рад, что они получили по заслугам.

— Да, Александр Николаевич, конечно. Кстати, говорят, Вы накануне были в городе, и по утрам совершаете motionis, ничего необычного не заметили?

Полковник Герарди пристально посмотрел в глаза молодого корнета, и ему вдруг показалось, что видит он не рафинированного юношу — аристократа, а серьезного, жестокого, уверенного в себе человека, который, несмотря на свою молодость, уже познал вкус крови и не понаслышке знает, что такое смерть. Он выдержал взгляд полковника, не проронив ни слова в этом «зрительном поединке», а это не всякий может. И это преображение из обычного юноши, аристократа, безусого корнета придворного гвардейского полка, в опасного хищника, так поразило Бориса Андреевича, что он не выдержав, первым отвел глаза, что случалось очень редко.

— Не совсем корректный вопрос, — выдержав взгляд полковника, сухо, ледяным тоном ответил ему, — во-первых, господин полковник, я не веду дневники, где записываю прошедшее за каждый день. Во-вторых, я совершаю motionis каждый день и здесь, в Царском, да и в Петербурге, если нахожусь там. И в третьих, я уже упоминал, что не знаю всех подробностей этого происшествия, в том числе и в какой именно день это произошло. Меня полностью устраивает то, что злодеи понесли заслуженную кару, а заслуга это государственного правосудия, божий ли промысел или разборки бандитов между собой — для меня не так важно. Это уже, я так понимаю, епархия генерала Врангеля, ему и разбираться в этих вопросах.