Корнет из нашего времени. Часть первая - [8]

Популярность офицерских Собраний, особенно в армейских частях, определялась еще и тем, что офицеры, особенно молодежь, в основной своей массе были холостяками, перед которыми остро стоял вопрос питания, точнее организация его. Поэтому деятельность столовых и буфетов здесь, по вполне понятным причинам выглядела весьма привлекательно. Цены были щадящие, на 10–20 % ниже, чем в общественной торговле, а время работы определялось общим собранием офицеров, исходя из пожеланий большинства. Например, завтрак из двух блюд стоил 75 копеек, а обед из четырех блюд — 1 рубль. Для сравнения — обед в ресторане обходился от 6 до 9 рублей. А надо отметить, что офицеру гвардии в то время строжайше запрещалось посещать второразрядные трактиры и рестораны.

Здесь же офицеры, как уже упоминалось, проводили и свой досуг. Устраивались музыкальные вечера, вечера поэзии, где зачастую офицеры исполняли свои произведения. Проводились что-то вроде турниров по бильярду, шахматам, шашкам, домино, другим настольным играм. Имелись фехтовальные и гимнастические залы, тир, игровые комнаты и другое, так необходимое, особенно, для офицеров-холостяков.

Часов в 8 вечера, надев повседневный мундир, состоящий из однобортного колета[12] белого цвета, застегивающийся на крючки. На воротнике с каждой стороны под галуном нашивалась петлица из оранжевой тесьмы, знак принадлежности нашего полка. У кирасир Его Величества так же на концах петлиц пришивалась серебряная пуговица, отмененная в других полках, но оставленная у кирасир в честь счастливого спасения при покушении 21 июня 1862 г. в Варшаве на великого князя Константина Николаевича, когда пуля польского террориста, ударившись об эту пуговицу, изменила направление и не причинила вреда царскому наместнику. Брюки — шаровары, заправленные в короткие сапоги, фуражка с белой тульей и выпушкой по цвету околыша.

Федор подал шинель, я затянув портупею, пристегнул шашку и, благо идти недалеко, метров 50, только перейти Кадетский бульвар, в сопровождении верного Федора направился в офицерское Собрание. Оно помещалось в полковом городке, между конюшнями первого эскадрона и небольшим садом, в небольшом двухэтажном особняке.

Входили офицеры через просторную стеклянную веранду. Здесь меня встретил дежурный из числа солдат. Он помог снять шинель, принял фуражку, и я прошел через портретную, главный зал, сначала в закусочную, где в виде аперитива принял стопку водки. В малых количествах это не возбранялось, а наоборот, считалось нормой, перешел в просторную столовую. Здесь к ужину уже был накрыт большой стол, на котором были расставлены столовые приборы, серебряные графины, солонки, другая столовая утварь.

Уже стали собираться офицеры. Молодежь почти вся в сборе, старшие офицеры, как правило, женатые, обычно подходили позже.

Меня тепло приветствовали, особенно рады были друзья — одногодки — корнеты Лишин Юра и Эвальд Федор, служившие со мной во втором эскадроне, и наш командир, ротмистр Абалешев Александр Александрович.

— Здравствуйте, Александр! Рады видеть тебя снова с нами! Как ты, как здоровье, оправились после ранения?

— Ну, какое же это ранение, право, даже и неудобно как то, это надо же, с лошади упал.

— Ну не скажите, — присоединился к разговору Александр Александрович, — мне рассказывали очевидцы, Вы вели себя грамотно, до последнего пытались образумить «якобинцев», но если они не понимают, то действовать надо только жестко.

— Совершенно верно, господа, — подошел поручик Красовский, — это же покушение на Богом установленную форму мироустройства, тем более, сейчас, когда страна ведет войну с япошками. Наш девиз, — как то уж очень пафосно продолжил он, — завещанный предками «за веру, царя и отечество» не оставляет иного толкования. А они пошли против государя Богом данного, а значить, против веры нашей и против Отчизны.

— Нигилизм социалистов, играющих на руку Японии, сроднён истинному сатанизму, — подхватил тему ротмистр Кастен, — церковь учит нас, — завел он любимую тему, — что Государю, как Своему избраннику и помазаннику, Господь вверяет власть над страною и все не покоряющиеся ему противятся самому Богу». Этот постулат апостола Павла как нельзя лучше характеризует сатанинскую сущность бунта, — Николай Генрихович был любителем пофилософствовать на богословские темы.

Под эти разговоры на повседневно — военно — богословскию темы и прошел ужин. Компания плавно переместилась в гостиную, где продолжили высказывать свое мнение о положении дел в стране, положении на фронтах на Дальнем Востоке. Саша Коленкин, офицер 1-го эскадрона, молодой горячий поручик, высказал популярную во все времена мысль, что если бы не высокое начальство, вечно перестраховывающее и всего остерегающее, он бы со своим эскадроном эту войну давно бы выиграл.

— Лихая кавалерийская атака — макаки эти не выдержат, а все эти заумные штабные планы — они только вредят…

Я улыбнулся, вспоминая «Федота стрельца» Леонида Филатова. «Мне бы шашку, да коня, да на линию огня..», или «… У меня иная суть! Мне б куды — нибудь в атаку. Аль на штурм куды — нибудь!..»

— Корнет, я вижу, Вы улыбаетесь, Вы не согласны с этим? — обратился ко мне ротмистр Абалешев.