Корнет из нашего времени. Часть первая - [48]

Глава 8

Пройдя метров сто по Парковой улице, свернули на Велиовскую[63], прошли вдоль заброшенных деревянных строений[64], собирались через Стессельскую[65] выйти на Захаржевскую улицу, к которой примыкал мой дом. Фонари здесь не горели, но нельзя сказать, что было темно, лунный свет отражался от сугробов, бросая причудливые тени от ветхих строений и стройного ряда деревьев.

Шорох сзади заставил меня резко обернуться, мелькнула неясная тень. Совершенно на автомате я толкнул ничего не понимающего Федора в сторону, а сам чуть присел и сделал подсечку. Нападавший, получив ускорение, вписался головой в сугроб. Подскочив к нему, я резко заломил злодею руку, упираясь коленкой ему в спину. На снег выпал пууко, прямой нож, с клинком под 10 сантиметров, чуть позже, лет через двадцать ставший популярным у мелкого криминала под названием «финка». Его же ремнем связал руки. Я даже не успел воспользоваться своим оружием, насколько быстро все это произошло.

Перевернув нападавшего на спину. Парень, по виду, чуть старше меня, лет двадцать пять, лицо, как говорится, не отмеченное печатью интеллекта. Пострижен аккуратно, на пробор, во рту не хватает переднего зуба. Видно это тот шепелявый, что интересовался мной намедни. Значит и второй должен быть где то рядом, но пока что то не видно.

Чуть усилил нажим на его руку, которую продолжал держать на болевом и споро обшарил на предмет наличия еще какого оружия.

— Пусти, гнида, руку сломаешь! — вымолвил напавший.

— Ага, щас, может еще и фрак почистить? — с этими словами я чуть усилил нажим.

— Пус-с-сти, сука! Штифты попишу! — продолжал тот возмущаться.

Я в это время достал из его кармана кастет, а из голенища нож — засопожник.

Ко мне подскочил верный Федор.

— Ваше сиятельство, Вы как, не поранил Вас этот злыдень? Вот я его щас поучу, как на людей кидаться.

— Спокойно, Федя, все в порядке, посмотри вокруг, может есть тут еще кто, только осторожно, не геройствуй, далеко не отходи…

— Да вроде нет никого, Ваше сиятельство, один вроде злодей, тут это, полицию кликать надо, — оглядываясь, ответил тот.

— Погоди, думаю мне он больше скажет, чем дяденькам полицейским, — Ведь так, убогий?

— Шо это убогий? Отпусти, гнида, тебе все равно не жить, серьезным людям ты дорогу перешел.

— Да ну, это кто же такие серьезные будут?

— А вот и узнаешь, когда перо в бок получишь!

— Так, ша, сявка, будешь вякать, когда я скажу, не то и вправду убогим сделаю, — вспомнил я свое детдомовское детство, переходя на «правильный язык». Ткнул злодея кулаком в живот, отчего у того сперло дыхание, и он выпучил глаза, — Федор, смотри по сторонам, чтоб нам никто не мешал, пока я его поспрашиваю.

Я чуть приподнял несостоявшего убийцу, придав ему сидячее положение и прислонил к высокому сугробу. Нахлобучил ему упавшую шапку, даже стряхнул ее. А то еще заболеет!

— Ну что, убогий, займемся теперь тобой. Обзовись, кто по жизни, мил человек, а то по виду — сявка, но может и шнырь, вон, с пером ходишь, но не больше.

— Да ты че гонишь, фраер, понты кидаешь?

— А я горбатого и не леплю, чужого мне не надо, по жизни сам иду, но не в том базар, ты за себя поведай добрым людям, — сказал я чуть громче обычного, что бы услышал поддельник горемыки. Я был уверен, что этот убогий не один, здесь он, второй, притаился и наблюдает. Послал молодого на передовую, а сам смотрит, что будет дальше.

— Ха, щас прям и запою. Ты меня, офицерик, на понт не бери, и не таких уделывали.

Глупец, видно не знает, что такое экспресс — допрос в полевых условиях. Тут еще и зрителю мою серьезность показать надо.

— Эх, сколько я зарезал, сколько перерезал, — пропел я куплет «веселенькой» песенки, знакомой по фильму «Джентльмены удачи» — сколько душ невиных загубил… , - ну чтож, болезный, начнем что ли, помолясь!

Схватив молодого за ухо, его же засопожником резким движением отсек мочку. Процедура не смертельная, но очень болезненная, а тут еще кровь течет, а над тобой упырь ножичком у лица вертит и песенки «веселенькие» поет. Здесь марку держать не каждый сможет. Бандит героем явно не был.

— Сука! А-а-а-а!!! — сначала воскликнул он, но потом, почувствовав на щеке кровь, которая все сильнее текла из раны, судорожно сглотнул и как удав уставился на ножечек, которым я играл в непосредственной близости от его глаз.

— Ну что, болезный, я ж говорил, убогим сделаю. Глазки то как, не жмут, тебе какой не жалко, правый или левый? — спросил я вкрадчивым голосом и приблизил нож к его глазу.

— Не н-н-надо, — прошептал он, отстраняясь от острия, как то обмяк, закатил глаза и отрубился.

Ну вот, впечатлительный нынче народ пошел. Надо приводить в чувство. Но, как говорится, не судьба!

— Ты почем малого обижаешь? — вдруг послышалось из темноты.

О, объявился, засадный полк. Тебя вот мы и ждали.

— Кто ты, мил человек, а ну покажись добрым людям, — вроде бы беспечно молвил я, на самом деле весь подобравшись и нащупывая револьвер.

Но урка, как видно, был опытным, на свет выходить не спешил, хотя на миг и показал себя. Его размытый силуэт я успел заметить на фоне остатков забора. Дело начинало приобретать серьезный вид, в руках дядечка держал предмет, явно предназначенный для стрельбы, а отвечать ему я не мог, больше показывать себя он не стрмился, а стрелять неведомо куда…