Кормилец - [12]

«А как бы распорядилась моими личными вещами Марина в аналогичной ситуации?» – подумал Игорь.

Его вещей было не так много: одежда, любимая стеклянная кружка, компьютер, журналы по психиатрии, дурацкий портрет Зигмунда Фрейда да связка ключей с брелком из замши с надписью «WELCOME HOME». Скорее всего, жена поступила бы так же, как ее мать. Не из любви, а из пустого подражательства. И кабинет превратился бы в сарай. Марина заходила бы туда раз в месяц, чтобы вытереть пыль. До тех пор, пока вдруг случайно не обнаружила бы дневник. Этот день был бы днем закрытия кабинета-музея. Игорь усмехнулся, представив, как будет меняться ее лицо от страницы к странице. Страх и обида заставят ее сжечь все, вплоть до авторучек. И развеять пепел на семи ветрах, чтобы вышвырнуть навсегда из памяти покойного мужа. Забыв о том, что все похороненное в голове рано или поздно выбирается на поверхность.

12

Марина поцеловала его в щеку и сдвинулась на свою половину кровати. Игорь отдышался, сел на промокшую простынь и уставился на часы. В воздухе воняло потом и чищеным картофелем. Начало четвертого. Свет они выключили три часа назад. Он трижды засыпал, но Марина будила его снова и снова. Медовый месяц часть вторая. Двадцать лет спустя.

– Обалдеть. Мы откатали месячную программу. Что на тебя нашло? – спросил он жену.

– Тебе не понравилось?

– Да. Но с чего это вдруг? Ты «Виагры» выпила?

– «Виагра» только для мужиков.

– Тогда отчего?

– Во-сем-над-цать. Мне снова восемнадцать, – пропела она в ответ.

Спина Игоря покрылась гусиной кожей. Так случалась всегда, когда кто-то отвечал ему цитатой из песни.

– Помнишь, мы договаривались никогда не обсуждать постельные сцены? – спросила Марина.

– Не помню. Но я помню, как ты говорила, что тебе не нравятся «Бурановские бабушки». Пойдешь купаться?

– Нет. Поздно. Утром искупаюсь.

– Как хочешь. А я пойду.

– Не разбуди детей.

Марина отвернулась и засопела. Игорь вышел в коридор. После ванной, несмотря на поздний час, он не вернулся в постель, а заперся в кабинете.

13

«Запись 3 от 23.09.2017 г.

Была ли Наташа случайным участником тех событий? Мог ли на ее месте оказаться кто-то другой? В центре хитросплетения закономерностей, теперь уже явных и раскрытых, случайность кажется невозможной. И все же это наверняка была случайность. Потому что в противном случае проклятое Место можно было бы считать божественно всесильным. Такое допущение рвет логику. Зачем заманивать в ловушку, если можно просто притянуть к себе жертву, подавляя волю? Притянуть и поглотить.

– Я хочу спать с тобой, – наигранно пропела Наташа, заменив слово, но сохранив мотив «Наутилиуса».

Праздновали Новый год. Мы остались с ней наедине в гостиной у Бурцевых. Было около двух часов ночи. За окном взрывались редкие петарды. Вместе с энтузиазмом исполнителей и ведущих медленно угасал «Голубой огонек». Слепцовы и Панченовы разошлись по домам. Марина удалилась в туалет. Хозяева грели на кухне чайник и раскладывали по тарелкам последние кусочки торта.

Наташа обняла меня. Прижалась грудью и посмотрела в лицо тонко подведенными фиолетовой тушью глазами. Она была уверена, что, вновь и вновь заставляя меня балансировать на краю измены, рано или поздно добьется своего. Прошлые провалы не беспокоили ее, и она улыбалась. Я прислушивался к звукам в прихожей, чтобы оттолкнуть Наташу от себя, как только зашумит слив унитаза.

– Мне есть с кем спать, – ответил я. – Да и тебе, кажется, тоже.

– Ревнуешь? – рассмеялась она.

Она была красивей, умней и смелей Марины. Именно ее смелость в комплексе с гипертрофированным либидо поставила крест на наших взаимоотношениях. Это случилось за год до того, как я познакомился с Мариной, после того как выяснил, что все многочисленные «просто знакомые» Наташи переспали с ней по нескольку раз. Она мне точно нравилась, но припев из старого шлягера «ты тоже будешь у меня четыреста второй» (одна из ее любимых песен того времени, кстати говоря) не давал спать по ночам. Если называть вещи своими именами, Наташа была блядью.

И да. Раз уж я вдруг перешел к жестким формулировкам – самое время начистоту написать о себе. Уже тогда моя «мягкая» позиция казалась мне довольно двусмысленной. Один грубый ответ легко положил бы конец приставаниям, но его с моей стороны не последовало. Тогда я называл свои вялые отказы дипломатией, попыткой сохранить дружеские отношения с Наташей. Сейчас я бы назвал такую линию поведения пассивным флиртом, а себя похотливой тряпкой. Никакого самобичевания – просто я называю вещи своими именами. В отличие от Наташи я был слишком труслив для того, чтобы подчиниться своим плотским желаниям или даже признаться себе в них.

– Зачем ты это делаешь? – спросил я.

Она засунула мне руку в джинсы, а я шутя отбивался.

– Хочу тебя. Ничего не могу с собой поделать. Давай закроемся в туалете. Или завтра? Я дежурю. Скажи Маринке, что ушел в магазин за хлебом или что-то в этом роде.

– Все магазины завтра закрыты.

– Придумай что-нибудь еще.

– Я не хочу ничего придумывать. И тебе советую завязывать с этим делом.

Даже сейчас, годы спустя, я не могу с уверенностью сказать, что именно двигало Наташей. Жажда мести? Любовь? Или просто дерзкое чувство юмора? Да, Наташа любила посмеяться. Но моя старая майка и кружка свидетельствуют в пользу серьезных чувств. А может быть, она все это подстроила. Она могла. Все, что было связано с этой женщиной, – неоднозначно и противоречиво. Человек, много сделавший для меня, готовый ради меня на все, годами методично отравлял мне жизнь. Она была моей первой женщиной, ближайшим другом и злейшим врагом в одном лице. Через два года после того, как мы с ней «расстались навсегда», нас снова «познакомила» Марина.