Коридоры власти - [18]

В кабинете министров – и особенно в партии – с ним считались, считались гораздо больше, чем с его несравненно более одаренными коллегами. Вот почему я насторожился, когда услышал – а может, мне просто послышалось – неодобрение в голосе Коллингвуда, отвечавшего на какой-то вопрос Дианы о Куэйфах. Обедая в таком многочисленном обществе, поддерживая разговор с соседкой – которой, как и следовало ожидать, оказалась миссис Хеннекер, – нужно обладать сверхчеловеческим слухом, чтобы схватывать на лету перекрестную болтовню. Но если Коллингвуд и в самом деле настроен против Роджера, это очень серьезно – и не только для него, а для всех нас… Но тут моим вниманием снова решительно завладела миссис Хеннекер: она подумывала написать биографию своего мужа, контр-адмирала, с которым – по ее словам – чудовищно обошлось Адмиралтейство.

Кейв, слывший гурманом, сидел напротив меня и ел безо всякого удовольствия, но, поскольку количество для него могло заменить качество, он ел с жадностью обжоры или проголодавшегося ребенка.

И снова до меня донеслись обрывки негодующих фраз. Кто-то, чье имя я не разобрал, угодил в скверную историю. Я услышал только, как лорд Бриджуотер, краснолицый, с головой огурцом, сказал: «Ведь он же нас подводит – вы понимаете, что я хочу сказать?» На что Коллингвуд ответил: «Да, это никуда не годится!» И немного погодя, вперемежку с подробностями биографии контр-адмирала, я опять услышал слова Коллингвуда: «Пора положить этому конец». Я не знал, о ком идет речь. Не знал, и что это за скверная история, однако не сомневался, что она была отнюдь не романтического характера. В противном случаи глаза Дианы так и искрились бы удовольствием, да и остальные не сидели бы с такими постными, осуждающими лицами. Что бы они там ни говорили в своих официальных речах, в частной жизни они проявляли к прегрешениям плоти завидную терпимость. Они не прощали публичных скандалов и даже устанавливали на этот счет какие-то свои особые законы. Однако в частной жизни и в своем кругу – или в любом другом близком кругу – вы могли «развлекаться» как угодно, это никого не трогало. Разводы? Что ж, из сидящих за столом кое-кто уже прошел через это, включая Маргарет. В свое время племянника Дианы застукали в парке с солдатом. «Не повезло, бедняге!» – говорили о нем.

Как бы то ни было, за столом чувствовалась натянутость. Ни Маргарет, ни я не понимали, чем она вызвана.

На следующее утро, надев макинтош и высокие сапоги, я отправился с Монти Кейвом погулять под дождем. Он был поглощен своими мыслями – грустными мыслями, как мне казалось. Будь мы знакомы поближе, я спросил бы его, в чем дело. Когда мы повернули назад, он внезапно разразился залпом колкостей. Заметил ли я, что Диана начала ни с того ни с сего проявлять интерес к современной музыке? Ведь мистер Робинсон, кажется, в этой области большой знаток? Удивительная способность воспринимать вкусы каждого мужчины! И дальше: ну почему это у людей бывают такие идиотские прозвища? Сэммикинс, например, или Боббети? Как бы мне понравилось, если бы меня вдруг стали называть Льюикинсом?

– А может, – добавил Кейв с насмешливой ужимкой, – ваши друзья так вас и зовут.

Он был неспокоен. Настроение его то и дело менялось, пока мы не заговорили о политике. И тут сразу стало видно, что у него ясный ум, богатое воображение, и – самое неожиданное – что он человек гуманный. Впервые я понял, чему он обязан своей репутацией.

Вернувшись в дом, я почувствовал, что с приездом Куэйфов атмосфера снова сгустилась. Мы встретились глазами с Маргарет, по на людях не могли и словом перемолвиться. Однако вскоре я убедился, что какова бы ни была причина царившей в доме атмосферы, мои страхи напрасны: перед самым завтраком я натолкнулся на Кэро и Диану, они потягивали виски и говорили о том, что от Гилби пора избавиться.

– Вы ведь в курсе, Льюис? – воскликнула Диана. – Ведь правда же, от Старого героя нам никогда не было никакого толка!

Я сел.

– Боюсь, что он не совсем на месте, но…

– Не делайте такую постную физиономию, – сказала Диана. – Он очень мил, он бравый кавалерист. Если бы ему дали волю, он бы в свое время женился на актрисе… Но больше он ни на что не способен – и вы это знаете не хуже меня.

– Никогда бы он не женился на актрисе. Другого такого сноба я в жизни не встречала, – возразила Кэро.

– Вы думаете, что вмешались бы святые отцы? – спросила Диана.

Все Гилби были католиками, и в представлении этих двух дам понятие это связывалось с провинциальной темнотой и скукой. Некоторое время Диана и Кэро изощрялись на его счет в остроумии, по при всем том было очевидно, что они прекрасно понимают друг друга и твердо намерены добиваться своего.

– Все дело в том, что он нам не подходит, – сказала Диана. – И мы не можем больше поддерживать его.

Оценивающим взглядом она посмотрела на Кэро: хорошенькая, лет на двадцать ее моложе и столь же упорная в достижении своих целей, как она сама, – союзница!

– Вот что я вам скажу, – словно бы наконец решившись, прибавила Диана, – Реджи Коллингвуд считает, что Гилби нам не подходит.

Казалось бы, это хорошая новость. Но Кэро вдруг нахмурилась: