Коридоры смерти. Рассказы - [21]
— Уж покажу, — отвечала старуха, она была высока и тоща, лицо казалось вырезанным из сосновой коры, так оно было темно и трещиновато. — На три сотенных размахнусь, так и пиши.
— Ладно, — согласился Елхов, я саданул под столом, он ответно прищемил мою коленку: молчи, мол. И я увидел, как Елхов против фамилии старухи — Чигвинцева — вырисовал: 1.200. Я хотел было возмутиться неприкрытым обманом: старуха наверняка неграмотная, подмахнет, не разобравшись, а если и грамотная, то полуслепая, но Емельяновна, крепко шагнув, неумелыми пальцами взяла подписной листок, далеко отставила, вперилась древними очами, огласила:
— Тыща и две сотенных. Чё-то маловато надбавил, председатель, круглил бы на две полных. Тыщи-то.
— Дак вить исправить недолго, — вроде смехом посулил Елхов. — Давай добавком впишу, а вот представитель про тебя статейку в районную газету пропечатает под заглавием «Передовик Емельяновна».
— Безлепый ты человек, балабон, сказать иначе, — необидно откликнулась бабка, взяла ручку, старательно, ровнехонько вывела: Чигвинцева П. Е. — Я так примеряла, что на полторы охмуришь, а ты, оказытся, еще не все человечье-то порастерял, махонька совесть осталась. Ладно, пойду народ заманивать. Хлебанёте вы горюшка, начальники, так я вам скажу. С утра пораньше все колготятся, бают, вдвое против прошлогодняшнего дарить государствию велено.
— Иди, иди, знатная патриотка, — потормошил Елхов. — Да рот не раззявливай допрежь времени. Благородный почин сделала, теперя черед за широкими народными массами.
Мне стало совсем легко: дела катились, как под горку. На предупреждение бабки Емельяновны я никакого внимания, конечно, и не обратил: мелет старушенция по дурости, сама-то вон без разговоров подмахнула, и другие подмахнут, народ у нас и сознательный, и сплоченный, глядишь, через час, от силы два закруглимся, и Елхов на радостях и в облегчении с почетом отправит меня подводой — у них, слыхать, аж две лошади остались, — и я первым в районе доложу об окончании подписки, товарищ Чурмантаев скажет весьма торжественные слова благодарности, запомнит свое обещание о выдвижении… Я закурил — теперь для пущей важности, втроем покалякали немного — так, ни о чем, — и тут, расшваркнув дверь, влетела в контору бабенка.
Ее иначе назвать никак не подходило, именно бабенка — на диво по военному времени круглобокая и кругломордая, в цветастом платке с кистями (по такой-то жарыни!), в колокольчиком, городской, юбке в шелковых чулках на мясных, перетяжками икрах. Она всем телом и лицом играла, как молодая кобылешка, и каблучки постукивали, точно копытца.
— Руководству — пламенный примет, — выпалила она и протянула руку сперва Елхову, потом мне и, наконец, помедлив, Стеше. — Не опоздала часом? Значит, так, товарищ уважаемый представитель району, записывайте в красивой тетрадке: «Как я есть сознательная и передовая гражданка и желаю внести свой посильный вклад в разгром озверелого кровопийца фашистского Гитлера, то и подписуюсь на два месячных жалованья — шестьсот девяносто рублей пятьдесят копеек. Труженик советского прилавка беспартейная большевичка Мыльникова Евдокея Федоровна». Складно получается, ага?
И она засмеялась, задробила смехом, будто каблучками своими пристукивала.
Я покосился на Елхова: вносить, что ли, в подписную ведомость? Председатель прихлопнул тертый листок, выставил Мыльниковой крупный грязноватый кукиш.
— Шесть, говоришь, сотен и девять червонцев? Да ишшо полтинник? Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты, гли, какая у нас Евдокея для Советской власти размашистая. И полтинника не жалко.
— Округляй, — быстренько сказала Мыльникова. — Семь.
— Да ну? — изумился Елхов. — Щас на крылечко выду, на всюё деревню базлать стану про сознательну Дуську.
— Тыща, — сказала Евдокия, вытерла рот кончиком платка, она дышала теперь тяжело и жарко. — Тыща, сказано. Пиши.
— А ху-ху не хо-хо? Сколь за неделю наворовываешь, на сэстоль и пишешь, так понимать? А може, на месячную сумму покражи подпишешься? На четыре косых? Писать, что ль?
— Гра-абют! — по-дурному заверещала Дуська. — Люди!
— Так и прибегли, — сказал с прищуром Елхов. — Прям разбежались круг Евдокеи оборону держать. Да их силком в контору тянуть… Ну писать на четыре? Не обедняешь.
— А ты мои деньги считал? — вдруг спокойно сказала Мыльникова. — Считал ты, черт облезлый?
— Я не считал, надо будет — милиция сочтет, — лениво ответил Елхов. — Ладно, сбавим тебе до поры до времени на прошлогодняшний уровень. Три тыщи безо всяких полтинников. Давай, честная гражданка, ставь свою жуликову подпись. Да чтоб деньги сразу на бочку. И мотай.
— А и ладно, — вдруг согласилась Евдокия и, не отворотясь даже, размахнула кофту, выказав половину грудей, полезла куда-то вглубь, извлекла пачку червонцев. — Могишь не считать, ровнехонько три, знала, как меня об….. станешь. А в газетке про меня, товарищ молодой уполномоченный, пропишите все, интересно мне в районной газетке «Сталинский путь» про Евдокею, про себя то ись…
— Сиськи убери, — сказал Елхов, глядя заинтересованно. — Напишем про тебя, напишем ужо. Только гляди, как бы раз там тебя не пропечатали под заглавием «Из зала суда»…
В первые послевоенные годы была организована комиссия по розыскам сокровищ, украденных гитлеровцами. Комиссия проделала большую работу, целью которой являлось возвращение советскому народу принадлежащего ему достояния. Поиски янтарной комнаты продолжаются и сейчас.Книга построена на документальной основе. Авторы ее, участники розысков янтарной комнаты, использовали многочисленные архивные и музейные документы, относящиеся к описанию похищенного сокровища и изложению его истории, справочные и монографические материалы по истории Кенигсберга, а также материалы комиссии по розыскам янтарной комнаты.
Дело «кремлевских врачей», или «убийц в белых халатах», как называла их советская печать, должно было послужить поводом для большого еврейского погрома в СССР. Сталин планировал выслать евреев из Москвы, Ленинграда и других крупных городов Советского Союза, а лидеров еврейского национального движения — повесить на Красной площади. Смерть Сталина помешала осуществлению этого плана, но если бы вождь прожил хотя бы еще несколько месяцев, страна содрогнулась бы от ужаса…Основываясь на документах и свидетельствах очевидцев, автор данной книги приводит точную историческую реконструкцию того, что должно было начаться в середине марта 1953 года.
Книгой «Навсегда, до конца» (повесть об Андрее Бубнове), выпущенной в серии «Пламенные революционеры» в 1978 году, Валентин Ерашов дебютировал в художественно-документальной литературе. До этого он, историк по образованию, в прошлом комсомольский и партийный работник, был известен как автор романа «На фронт мы не успели», однотомника избранной прозы «Бойцы, товарищи мои», повестей «Семьдесят девятый элемент», «Товарищи офицеры», «Человек в гимнастерке» и других, а также многочисленных сборников рассказов, в том числе переведенных на языки народов СССР и в социалистических странах.
Где-то в далекой пустыне Средней Азии, в местах, пока обозначенных на картах лишь желтым пятном, живут геологи. Они ищут семьдесят девятый элемент — золото. Жизнь их, полная трудностей, насыщенная подлинной романтикой, казалось бы, самая обыкновенная и в то же время совершенно необычная... Эта повесть Валентина Ерашова, автора многих сборников лирических рассказов и повестей, написана по непосредственным впечатлениям от поездки в пустыню, где живут и трудятся геологи. Писатель отходит в ней от традиционного изображения геологов как «рыцарей рюкзака и молотка», рассказывает о жизни современной геологической экспедиции, рисует характеры в жизненных конфликтах.
Писатель Валентин Петрович Ерашов живет и трудится в Калининграде. Его перу принадлежат сборники повестей и рассказов: «Рассвет над рекой», «Человек живет на земле», «Поезда все идут…», «Бойцы, товарищи мои», «Лирика», «Рассказы», повести «Человек в гимнастерке», «За семь часов до полудня», «Июнь — май», «Тихая осень» и другие. Значительная их часть посвящена людям наших Вооруженных Сил.Это не случайно: почти вся жизнь писателя связана с Советской Армией. В ее ряды семнадцатилетний комсомолец Валентин Ерашов был призван в годы Великой Отечественной войны.
В послесловии к 20 тому собрания сочинений Жюля Верна рассказано о влиянии различных событий в жизни писателя и его политических взглядов на сюжеты двух поздних романов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник произведений Г. Гора, написанных в 30-х и 70-х годах.Ленинград: Советский писатель, 1978 г.
Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.
Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.
В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.
Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.