Коридоры кончаются стенкой - [37]

— Понятно. Спасибо. Ну, будь здоров.

20

В апреле над Гутманом разразилась гроза, от которой стало муторно на душе, а в сердце поселилась смутная тревога. «Сочинская Правда» опубликовала заметку, в которой деятельность горкома подверглась уничтожающей критике. Прочитав заметку, Гутман взъярился:

— Кто посмел? По какому праву? Почему без нашего ведома? С каких это пор газета стала поучать горком? — возмущался он, подозрительно глядя на своего заместителя. — Я им этого не прощу! Никогда! В порошок сотру, заставлю нюхать парашу!

— Не лезь в бутылку, — успокаивал его рассудительный зам. — Все их претензии аргументированы — не опровергнешь. Моли бога, чтобы этим закончилось и не расползлось дальше.

— Куда дальше? Куда дальше?! — пылал гневом Гутман. — Засранцы! За все доброе, что я для них делал, смешали с говном!

— То ли еще будет! Говорил тебе: не дави Малкина!

— Ты думаешь, он?

— А ты думаешь, нет? Смирись. Собери бюро и покайся. — Гутман молчал. — Ты думаешь, кто добился смены руководства газеты? Коммунисты города? Беспартийные большевики? Сочувствующие? Как бы не так! Малкин! Он же понимал, что газета ручная, — вот и добился. А новый состав под его влиянием.

— Надо подготовиться. Ты прав — надо каяться. Соберемся через пару дней. Но только члены бюро. Никаких Малкиных, никаких Побегущевых.

— Кандидатов надо пригласить.

— Да. Их тоже.

На бюро было жарко. Присутствующие — все свои в доску — сидели с похоронными лицами. По всему было видно: пришло отчуждение. Значит, что же? Конец всему? Решили сдать его, чтобы самим остаться на плаву? На пленуме тоже молчали, только он — Гутман — драл глотку. Зря, наверное, лез в бутылку, надо было каяться, не было бы этого бюро. Да. Пленум. С него все началось. На том очередном пленуме горкома партии Гутман неожиданно подвергся массированной критике, безоглядной и нелицеприятной. Выступающие дружно обвиняли его и бюро в протаскивании канцелярско-бюрократических методов работы, в поощрении подхалимажа, в оказёнивании партийной учебы, замазывании сигналов о вредительской деятельности неразоблаченных троцкистов, зажиме самокритики, в подборе кадров на основе личной преданности, фактическом отстранении горсовета и многих хозяйственных руководителей от решения вопросов, входящих в их компетенцию, и взятии на себя несвойственных парторганизации функций. Обвинения показались Гутману столь чудовищными, что он потребовал от своих критиков немедленно объяснить свое неуважительное отношение к руководству горкома, обвинил их в групповщине и пригрозил партийным расследованием. Его резкость вызвала смех в зале, который перенесся на страницы местной газеты. Разгоревшийся конфликт получил широкую огласку. И вот содержание статьи обсуждается на бюро. Все отмежевываются от его ответного выступления на пленуме, обвиняют в несдержанности, непартийном подходе к критике, по существу — ее зажиме. Пришлось признать выступление газеты правильным, критику обоснованной и своевременной. Гутман понимал, что это конец, но воспрепятствовать принятию такого решения не мог.

26 ноября Гутман собрал внеочередной пленум горкома. Докладчиком объявил себя. Говорил сидя, с несвойственной ему медлительностью, тяжело ворочая языком, словно после перенесенного инсульта. Вскользь упомянув об ошибках и промахах, допущенных бюро в процессе своей деятельности, подробно остановился на изложении трудностей, с которыми ему почти в одиночку пришлось бороться, разбирая завалы оргработы, доставшиеся от прежнего руководства.

— Мы были подобны Гераклу, перед которым стояла многотрудная задача очистки Авгиевых конюшен, с которой он успешно справился благодаря живости ума и героической воле. Считаю, что, выполнив черновую работу и выведя организацию на столбовую дорогу, мы тоже справились со своей задачей. Можно сколько угодно говорить о наших промахах, но факт есть факт: парторганизация уже, не та, что была раньше. Теперь очередь за другими. Нужны свежие силы, чтобы так же стремительно идти вперед, разрушая преграды, воздвигаемые врагами всех мастей. Крайком партии, обсудив положение в партийной организации города Сочи, решил укрепить ее новым товарищем, которого многие из вас хорошо знают. Товарищ Лапидус — бывший завсовторготделом крайкома, очень подготовленный и работоспособный, рвется в бой, не боясь, трудностей. Но будь он хоть семи пядей во лбу, без крепкой поддержки снизу ему не обойтись. Крайком надеется, что укрепление руководства организации даст улучшение работы в ближайшее время. Для этого нам нужно по-большевистски сплотиться. Только вместе мы сумеем направить работу по нужному руслу.

Прения по докладу были короткими и невыразительными. Решение крайкома единодушно одобрили.

— Когда мы имеем приток в наши ряды свежего товарища, — мы сможем не только выправить допущенные ошибки, но и значительно улучшить работу, — выразил общее настроение один из выступающих. Ему за это вяло похлопали.

Дальше все пошло по известному сценарию. Лапидуса единодушно ввели в состав бюро и утвердили первым секретарем. Гутмана поблагодарили за проделанную работу, освободили от обязанностей первого секретаря и «сделали» вторым. Протащили в состав пленума и бюро Груздева, рекомендованного крайкомом на должность председателя горсовета.