Коридор - [15]

Дверь раскрыта‚ чемоданы по комнате разбросаны‚ шкаф нараспашку: наконец–то квартира может заглянуть к Кукиным. Сидят Кукины рядышком на стульях‚ словно у фотографа‚ и сеточка для волос набок сбилась.

– Пройдите‚ граждане‚ по комнатам‚ – просит штатский. – Ничего особенного.

– Это для вас ничего особенного‚ – говорит жена Лопатина.

Мужчина пригляделся внимательно и вдруг просиял:

– Софья Ароновна! Голубушка...

Смотрит Софья Ароновна – ее пациент. А он уже рот разинул‚ тычет пальцем в свои кривые зубы.

– Болит? – спрашивает Софья Ароновна.

– Болит‚ проклятый. Месяц как болит. Да ведь зайти некогда! Крутишься‚ крутишься. Что днем‚ что ночью! Может‚ запломбируете? – вежливо так‚ боязливо. Зубной врач страшнее страшного.

– Придете завтра‚ – говорит сурово Софья Ароновна. – Рвать будем.

Он и задрожал.

Долго они возились с чемоданами‚ до пятого часа ночи. Никто не ложился. Кучкой сидели на кухне‚ поближе друг к другу‚ говорили тихо‚ как при покойнике.

Потом их увели. Кукин хотел за руку попрощаться – не дали. Кивнул головой‚ жена кивнула, все в ответ закивали. А кошка Машка уж на что не любила Кукину: жадная‚ обглоданной косточки не бросит‚ а тут подняла хвост кверху‚ гордо прошла мимо штатского‚ о ногу Кукиной потерлась. Та – в слезы‚ няня – в слезы‚ Самарья – в слезы‚ бабушка Циля Абрамовна тоже в слезы: увидела воочию бабушка‚ как сына Гришу арестовывали. Дверь отворили‚ тетя Мотя перекрестила‚ дверь затворили.

Вещи увезли‚ комнату сургучом опечатали. В понедельник утром приполз старик Кукин на свой боевой пост‚ а сторожить нечего. 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

– Чья это ра-ра-ра...?

Ивана Егорыча будто палкой по голове ударили. Глаза вывалил‚ лысина красная‚ челюсть дрожит: страшно смотреть.

– Чья это ра-ра-ра… я спрашиваю?

Тишина в классе напряженная. Как на экзамене.

– Какая ра-ра-ра‚ Иван Егорыч?

Староста класса‚ рыжий Вячик. Вежливо так‚ ласково‚ будто с больным.

– Чья это ра-ра-бота?.. – выдавливает Иван Егорыч и тычет указкой в Индийский океан.

Поперек океана матерное слово. Короткое‚ как выстрел в упор. От Мадагаскара до Австралии через все острова.

– Это не мы... – пугается рыжий Вячик.

– Это не мы... – шелестит класс.

– Борисенко!

– Чего? – вскакивает Витька.

– Где брат?

– Не знаю... Заболел‚ наверно... Я у тетки ночевал. Честное слово!

"Честное слово" – это он напрасно. Сразу видно‚ что врет. Но нет на месте Кольки Борисенко‚ и подумать не на кого. Колька старше других года на три‚ и среди буйной мелюзги с ее детскими делами и заботами живет нормальной жизнью взрослого мужчины: курит‚ пьет‚ гуляет с женщинами. Иван Егорыч уже звонил в военкомат‚ уже просил забрать Кольку в армию. А как его заберешь? Надо сначала из школы выгнать‚ а выгонять не за что. Он и учится нормально‚ и дисциплину не нарушает – повода нет. А вдобавок у Кольки еще и эпилепсия. В детстве под грузовик попал‚ когда на коньках за машины цеплялся. Как же его в армию брать для защиты рубежей‚ для укрепления обороноспособности‚ для устрашения врагов наших‚ ежели у него в любую минуту припадок может случиться?

– Кто?.. – шепчет Иван Егорыч‚ взмахивая указкой‚ и теперь уже кажется‚ что не его ударили‚ а он сейчас ударит. – Кто написал?!

И неотвратимость нависает серым‚ душным облаком‚ неотвратимость сгущается и становится осязаемой: унижающая неотвратимость наказания.

– Это не я! – кричит с места Саша Антошкин‚ кричит визгливо и отчаянно‚ будто дурачится‚ а он вовсе не дурачится‚ хочет поскорее освободиться от подозрения. – Правда-правда‚ не я...

Главное‚ не засмеяться. Засмеялся – пропал. "Ты!?" – взъярится Иван Егорыч и с хрустом сломает указку. Он их всегда ломает в этот момент‚ будто физически расправляется с обидчиком. Иди потом доказывай‚ что это не ты‚ когда указка уже сломана. Пропади она пропадом – проклятая привычка улыбаться не к месту‚ не вовремя‚ когда тоской щемит сердце‚ а рот сам собой растягивается в бессмысленной предательской улыбке. В прошлом году их класс перевели на один урок в биологический кабинет. От перемены обстановки все взбесились. Идиотизм созревания вырвался наружу. Полетели по залу гербарии‚ запрыгали по столам пыльные чучела‚ начались стандартные издевательства над несчастным скелетом: какие разные поколения‚ а над скелетом издеваются одинаково! – и Костя Хоботков – тихий‚ примерный Костик – вскочил на подоконник и с диким воплем швырнул с четвертого этажа банку с заспиртованной лягушкой. Банка разорвалась как бомба. Банка насмерть перепугала старушку с ридикюлем и двух солдат. Началось следствие. Начались вызовы к директору и выяснения виновного. Но Костя молчал‚ а свои не выдавали. Наконец классная руководительница поклялась никому не говорить‚ если виновный сам сознается. Она сказала это проникновенным голосом‚ она добавила: "Ради нашей дружбы"‚ она даже обиделась: "Иначе я не смогу вам доверять"‚ и губы у Кости помимо воли растянулись в виноватой улыбке. "Ты?!" – удивилась учительница. Он кивнул‚ она пошла к директору‚ его на неделю выгнали из школы. Классная руководительница преподавала им русский язык. Это было их счастье. Они бы пропали‚ если бы она преподавала геометрию. Геометрия начинается с аксиом. Аксиомам надо верить без доказательств. Если бы классная руководительница преподавала геометрию‚ ее аксиомам с того дня не поверил бы ни один человек‚ и неизвестно‚ как бы они доказывали теоремы...