Коричневые башмаки с набережной Вольтера - [41]

При виде Таша, склонившейся над колыбелькой, на душе сделалось легче. Потом он увидел детскую коляску, в которой махал ручками сын Жозефа, а в следующий миг его колени обхватили маленькие, но крепкие лапки Дафнэ. Айрис привела детей на улицу Фонтэн, чтобы Мелия присмотрела нынешним вечером за всем выводком семейства Легри – Пиньо, пока взрослые веселятся. Теперь оставалось только дождаться Мелию, которая почему-то запаздывала.

Таша спасла мужа из плена племянницы и протянула ему перчатки. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы понять: Виктор чем-то обеспокоен.

– Милый, ты не на похороны собрался? Праздничный ужин тебя не вдохновляет? Ты очень бледный. Что-то случилось?

– Нет-нет, я… Послушай, я не хотел говорить, но боюсь, что в ближайшее время кто-нибудь и без меня проболтается… Сегодня утром, когда я принес Раулю Перо старые журналы на набережную Вольтера, крестный Жозефа нашел труп неизвестного мужчины в собственном ящике для книг.

– О боже!

– Теперь никак не могу про это забыть. Омерзительное зрелище. У трупа не было головы.

Таша похолодела. Ее словно парализовало.

– Тихо, Дафнэ услышит, – прошептала она упавшим голосом. – Пообещай мне, что ты не впутаешься в эту историю.

– Но я же свидетель – мне никак не удастся остаться в стороне. Дам показания полиции – и все, на этом дело кончится, обещаю. Со мной был Рауль Перо, я ему доверяю, он все уладит. Давай больше не будем об этом, и пожалуйста, ничего не говори Жозефу.

– Можешь на меня рассчитывать. Но могу ли я верить твоему обещанию? Ты уже не раз давал слово покончить с расследованиями… Мелия, ну наконец-то! Что-то вы не торопитесь!

Только что вошедшая Мелия, злая на хозяев за то, что ее не пригласили на семейное торжество, надменно пожала плечами:

– Am be totjorn lo temps de ‘ribar tard.

– Это что, на шведском? – попытался пошутить Виктор и сам натянуто улыбнулся.

– Ну придумали, на шведском! – фыркнула Мелия. – У нас в Лимузене так говорят. Это значит: «Прийти вовремя никогда не поздно».

Пока Таша давала ей последние наставления, Виктор вернулся в мастерскую за тростью. Перед тем как выйти оттуда, он достал из кармана рабочего пиджака обрывок красной бечевки, подобранный в особнячке Филомены Лакарель, и переложил его в портфель.

Аделина Питель сидела дома, в своей двухкомнатной квартирке, занимавшей половину второго этажа. Электричество было редким и дорогим удовольствием, поэтому в ее обиталище в любое время года и суток горели свечи, позаимствованные в окрестных церквях. Ничего, служители Господа не разорятся. И потом, должны же они как-то поощрять ее религиозное рвение – все ж таки она тратит свое свободное время на посещение храмов!

Аделина подбросила полено в камин и решила подкрепиться. Ужинала она всегда рано, чтобы потом весь вечер посвятить работе или чтению. Вот и сейчас, не дожидаясь сумерек, съела, примостившись за столом, говяжий эскалоп с артишоками в панировке, приготовленные утром и разогретые на водяной бане. Отодвинула пустую тарелку и пересчитала мелкие монеты, лежавшие в вазочке для варенья. Порадовавшись, что так мало потратила за неделю, она с сожалением подумала о пятидесяти сантимах, которые приходилось еженедельно кидать в церковную кружку для пожертвований после мессы. Не расточительство ли это?.. Аделина тряхнула головой. Уж лучше тратить деньги на святое дело, чем на журналы мод и книжки про обувь, как ее племянничек Фердинан. А ведь она пыталась вдолбить парню в голову, что экономия – первый закон существования в этом мире. Надо же было сделать такую глупость – пожалела много лет назад бедного сиротку, сына покойной сестры Элизы, забрала к себе! Растила мальчишку, воспитывала, прививала ему честолюбие и правильные взгляды на жизнь, а он в пятнадцать лет взял да и пошел в подмастерья к сапожнику! Потом арендовал мастерскую у вдовы своего наставника и с тех пор днями напролет приколачивает каблуки да подметки и тащит почем зря в свою комнату, соседнюю с тетушкиной, всякие пособия по сапожному ремеслу и прочую печатную дребедень!

У Аделины тоже была неплохая библиотека, унаследованная от родителей и пополненная дарами владельца писчебумажного магазина с улицы Арколь, которому по роду занятий порой попадали в руки старые книжки, нотариальные акты на велени или макулатура из тряпичной бумаги. Во-первых, Аделине этот мусор доставался бесплатно, а во-вторых, порой среди него попадались стоящие вещи. С целью пополнения коллекции она прочесывала набережные букинистов, но никогда не тратила на увлечение больше того, что могла себе позволить.

Этим вечером она не ждала своего ухажера: «Вот и славно, у меня и без него дел хватает». Аделина положила тарелку и чашку в миску с мыльной водой, затем расставила на скатерти баночки с чернилами, стаканы с кистями и гусиными перьями, разложила чистые картонки и в центре водрузила старинный часослов с изысканными цветными миниатюрами, которыми она собиралась воспользоваться в работе. Аделина неустанно благодарила Провидение за знакомство со старой клушей с улицы Пьера Леско. Побочное неудобство состояло в том, что клуша всё норовила заманить ее в свой дурацкий клуб любительниц конфитюров. «Фруктоежки» – надо же было придумать такое название! Ноги моей там не будет, чокнутая клуша напрасно старается! – Аделина тихо рассмеялась. – Клуша, конечно, первостатейная, да, однако у нее можно поживиться редкими изданиями. К примеру, этот часослов – истинное сокровище. Нынче вечером прогуляюсь кое-куда, вернусь и создам шедевр – это будет открытка с цитатой из Евангелия от Матфея: «И вот, некто, подойдя, сказал Ему: Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?»