Корги-детектив: Запутанные крошки - [21]

Я знала, что она не была манекеном в костюме. По крайней мере, мне так показалось. Но она так органично вписалась в интерьер и выглядела настолько магической, что каким-то образом казалась еще одной частью магазина. Даже услышав ее голос, я долго не могла осознать, что это просто наряженная старушка, а не настоящая фея.

– Думаю, я вполне вернулась в детство. – Я подавилась коротким смешком. – По правде говоря, мне кажется, что я никак не могу оттуда выбраться.

– А зачем? Просто наслаждайтесь этим ощущением, пока оно не улетучилось.

Фея нагнулась, что-то вытащила из прилавка и, зашелестев тканями своего наряда, вышла к нам. Она наклонилась к Ватсону и протянула свой сжатый кулак тыльной стороной вверх.

За все время, что мы были в магазине, Ватсон не издал ни звука. Вообще, он не любил костюмы, а учитывая необычный материал ее наряда и огромные блестящие крылья, трепыхающиеся за ее спиной, он должен был зарычать или попятиться назад, но, к моему удивлению, продолжал стоять на месте. Затем осторожно вытянул морду, понюхал ее руку и лизнул костяшки пальцев.

Возможно, она и правда была феей, раз смогла провернуть такой фокус.

После этого она перевернула ладонь и раскрыла кулак: там лежала маленькая зеленая собачья косточка.

Ватсон тут же схватил ее.

Я уставилась на него. Он все знал с самого начала. Теперь неудивительно, почему он так радовался на улице. Этот корги и сам был немного волшебником. Или, когда дело касалось вкусняшек, ясновидящим.

Фея выпрямилась. Она оказалась почти моего роста – мне по плечи, – и улыбнулась:

– Должно быть, вы Фред и Ватсон, владельцы «Милого корги», я права?

Я насторожилась, пытаясь уследить намек на недовольство или осуждение, с которым готовилась столкнуться в магазине брата Сьюзан Грин. Но ими и не пахло.

– Да, это мы.

– Я приходила к вам на открытие. Но пока не было возможности зайти снова. Ваш магазин очарователен, а пекарня так просто божественна. Конечно, в тот раз крыльев при мне не было – думаю, именно поэтому вы и не запомнили меня. – Она протянула мне руку. – Я Глинда.

Я уже взяла ее руку, но не смогла не засмеяться:

– Глинда? Вы одна из тех актеров, кто применяет искусство переживания? Вы очень хорошо вжились в роль.

– Нет, Глинда мое настоящее имя. Клянусь, – сказала она, но ее глаза блестели. – И если вы помните, Глинда была ведьмой, а не феей. – Она разжала руку, и теперь ее глаза заблестели как-то по-другому. – Если вы здесь по тем причинам, о которых я думаю, вы сами решите, добрая я ведьма или злая… или же просто взбалмошная фея, торгующая штучками для фокусов.

Ничего из этого я не ожидала. Ни от самого магазина, ни от Глинды. Я снова попыталась уследить скрытый смысл в ее словах, но не услышала ни вызова, ни обвинений. Лишь живой ум и чувство юмора.

– Я пришла совсем не для того, чтобы узнать, добрая вы ведьма или злая.

– Да, в этом я уверена. – В ее словах снова не чувствовалась враждебность, но выражение ее глаз опять изменилось, стало немного более строгим или, возможно, настороженным. – Вы здесь для того, чтобы выяснить, за какие силы болеет главный волшебник: за зло или за добро?

Не знаю, сбил бы меня с толку такой разговор, будь Глинда нормально одета. С одной стороны, мне нравилась прямота ее характера. С другой, я не совсем понимала, как себя вести. Я предположила, что к этому нужно просто привыкнуть. У людей в городе уже сложилось определенное представление обо мне, вне зависимости от того, знали они меня лично или нет. Когда Глинда увидела, что к ее магазину поднимаются Фред Пейдж и ее пес, она наверняка решила, что я зашла отнюдь не за набором юного фокусника. Тот факт, что вчера убили мою сотрудницу Сэмми, а сегодня я пришла в магазин ее любовника, не могло быть совпадением.

Я решила постараться и игнорировать ее фейское обличье и отнестись к ней как к любому обычному человеку. Она им и была, в конце концов.

– Не уверена, что сказала бы именно так. Но да, я хотела бы поговорить с Марком.

Это было только частично правдой. Идя по улице, я была твердо настроена обсудить убийство с Марком, но затем решила поговорить о Марке с кем-нибудь, кто знал его. Но не так я представляла себе этот разговор. Совсем не так.

– Хочу вам напомнить, Фред, что некоторые добрые волшебники могут иногда быть раздражительными и хмурыми. В то время как самые очаровательные и прекрасные волшебники творят настоящее зло с улыбкой на лице и льстят всем подряд.

Глинда, если это действительно ее настоящее имя, была не промах.

– Вы никогда не выходите из образа, да?

Впервые за нашу беседу она выглядела озадаченной. Не ответив, она мягко взяла меня за локоть своими морщинистыми костлявыми пальцами:

– Я хорошо знаю Барри и вашу маму. – Она чуть прикрыла глаза и наклонила голову. – Не очень близко, конечно. Но довольно долго. Точно так же, как у грубого и сварливого человека может быть золотое сердце, у того, кто рассеян, непостоянен и, казалось бы, равнодушен, тоже может быть доброе сердце. Им просто не хватает некоторых… качеств, которые могут пригодиться хозяевам поместья.

В любой другой ситуации я бы рассмеялась над абсурдностью положения. И над официальностью речи, и над тем, что Барри и мама являются хозяевами поместья. Однако, учитывая количество помещений, которыми владел Барри, два из которых кто-то снимал, полагаю, такое сравнение было вполне оправдано, но все же…