Кордон - [24]

Пилкин завороженно смотрел на приближающийся корабль. Надо что-то незамедлительно предпринимать, но он не мог открыть рта.

Не по возрасту дробно простучал обувью по крутому трапу Заборов. Он пытался что-то доложить, но его язык не повиновался.

— Лево руля! — сорванным ‘голосом подростка выкрикнул лейтенант и в этот момент почувствовал, как палуба покосилась и его прижало к борту, затем потянуло в сторону. Это «Аврора» сделала резкий крен влево. Таинственное судно, вспенивая воду и шурша парусами, прошло в пяти саженях от «Авроры» и растворилось во мгле. По-змеиному шипя, навалились друг на друга волны и все стихло.

— Уф-ф! — шумно выдохнул Заборов и медленно перекрестился. — Пронесло нечистую силу! — Он потоптался на месте. — Разрешите осмотреть гальюн-с?

— Что? Да, да, как угодно.

Пилкин побежал в рубку.

— Молодец, Матренин! — Он обнял рулевого.

— Рад стараться! — Матрос вытер рукавом потное лицо.

А к рубке уже спешили командир фрегата, его помощник и кто-то еще.

— Что произошло? — не дожидаясь доклада вахтенного офицера, издали спросил Изыльметьев.

Пилкин, находясь под свежим впечатлением происшедшего, открыл было рот, чтобы доложить о внезапном появлении «Летучего голландца», как вдруг осекся. Напросившееся пояснение о призрачном корабле ему показалось нелепым. Он на секунды представил нахмуренное лицо Изыльметьева. «Вздор несете! — осуждающе сказал бы командир фрегата. — Это у вас с перепугу, господин лейтенант». И Пилкину стало стыдно за свои мысли. Он начал возвращать память к реальным обстоятельствам. «Аврора» чуть не столкнулась не с мифическим парусником, а с натуральным кораблем, вооруженным современными орудиями. Беда была рядом. Она миновала благодаря смелым и решительным действиям рулевого Матренина. Матрос спас фрегат, казалось, от неминуемого столкновения.

— Что за судно? Чье? — потребовал объяснения Изыльметьев. И Пилкин доложил все, как было, умолчав о своих эмоциях.

— Большой двухдечный парусник, — сообщил лейтенант, — шел без огней прямо на фрегат. Замечен был в полутора кабельтовых. Мою команду «Лево руля!» матрос Матренин выполнил мгновенно. Иностранное судно проследовало в пяти саженях от фрегата… — И тут перед глазами вахтенного офицера стали вырисовываться запечатленные памятью и зрением детали неизвестного парусника. — На его правом борту установлено не менее дюжины орудий среднего калибра. На этом основании заключаю, что нам встретился военный корвет.

Изыльметьев остался доволен действиями вахты и докладом лейтенанта: офицер и матрос несли службу бдительно, предотвратили бедствие. Поблагодарив обоих за примерные действия, командир фрегата спросил:

3—274

65

— Под чьим флагом корвет?

Пилкин ни флага, ни гюйса не видел, но заметил на корпусе судна большие латинские буквы. Они проплыли перед глазами лейтенанта справа налево. Офицер зрительно восстановил их так, как запечатлела память, и мысленно прочитал слово слева направо.

— Это был английский корвет, — уверенно ответил Пилкин. — «Тринкомали».

— Двадцатишестипушечный, — уточнил Изыльметьев. О существовании английского корвета «Тринкомали» он знал раньше, но его появление в водах Тихого океана для командира «Авроры» было полной неожиданностью. Первая мысль Ивана Николаевича — поднять экипаж по боевой тревоге и дать команду «Корабль — к бою!» Однако он ее отклонил, отклонил потому, что разминувшимся кораблям в океане теперь долго не найти друг друга, если бы даже командиры этого пожелали. К тому же, англичане не так смелы, чтобы их корвет навязал бой русскому фрегату.

Изыльметьев, постояв в раздумье, с расстановкой произнес:

— Господа, полагаю, что война России с Англией и Францией началась…

РАЗНОГЛАСИЯ

Дэвид Прайс отправлять объединенную эскадру из порта Калао не торопился. Пароход «Вираго» прибыл из Панамского залива с важным сообщением через три недели после ухода от берегов Перу «Авроры». Случись такое полмесяцем раньше, командующий эскадрой (теперь укрупненной) может, и рискнул бы устроить погоню. Седьмого же мая он считал, что русский корабль находится далеко в открытом океане и догнать его невозможно. А когда французский адмирал все-таки предложил выйти на поиски «Авроры», Дэвид Прайс ответил с холодком:

— Поздно, господин де Пуант, очень поздно.

И это прозвучало так, словно в уходе русских моряков из порта Калао виноват только он, французский адмирал.

— Предлагаю мое предложение обсудить на военном совете, — не уступил Фебрие де Пуант.

— Обсудим, обязательно обсудим, — пообещал Дэвид Прайс и в голосе его прозвучала безысходная нотка:

обсуждай, мол, теперь, не обсуждай, а русский корабль улизнул.

7 мая, в день прибытия «Вираго», новый командующий эскадрой военный совет не собрал. Не упомянул он о сборе и на следующий день. О чем думал Дэвид Прайс, какие строил прожекты, пока в эскадре никто не знал. Когда же Фебрие де Пуант проявил нетерпение — нельзя, дескать, действовать так медлительно, — английский адмирал поучительно сказал:

— Торопливость — черта несолидных людей. Запомните это, господин де Пуант, и никогда не спешите. Поспешность нередко порождала непоправимые ошибки. Степенность — подруга разума.