Коранические сказания - [50]

В суре, названной именем пророка — «Йунус», ему посвящен лишь один аят (10:98) — о том, что жители города, где проповедовал Йунус, не были сразу наказаны за неверие. Они потом уверовали и были прощены. Йунус, несмотря на свою временную слабость, считается весьма почитаемым пророком, он из тех, кого «Мы (Аллах) превознесли над мирами» (6:86; 4:163/161).

Коранический Йунус, как и Аййуб,— пример взаимоотношений пророка и Бога. У них как бы взаимные обязанности. Пророк должен быть терпелив, а Аллах должен ему помогать в выполнении его миссии. Этим Бог возвышает пророка.

Почти все отрывки, связанные с Йунусом,— мекканские, и они нарочито поданы как увещевания Мухаммаду. В истории главное — осуждение пророка за слабоволие. Осуждение тех, кто ему не поверил,— второстепенно. Осуждение Йунуса прямо обращено к Мухаммаду: «…не будь подобен спутнику кита» (68:48).

Характер изложения, арабское прозвище показывают, что и история Йунуса была известна окружению Мухаммада. О том же говорят, по моему мнению, и то, что Коран выделяет город, в котором проповедовал Йунус, из общей схемы пророческих историй Корана. Это единственный город, жители которого не поплатились за свое неверие. Видимо, подгонка под кораническую схему была бы слишком явной в хорошо известной истории.

Знакомая аравийцам легенда имела скорее всего христианскую окраску. На это указывают мотив осуждения пророка и некоторые детали, встречающиеся именно в христианских преданиях[140]. Ветхозаветные и христианские мотивы в данном случае удачно оживляют образ Мухаммада, создавая еще один, отличный от других образ его «двойника», использовавшийся подсознанием пророка для того, чтобы его подбодрить.

Упомянут в Коране и некий ‘Узайр, человек, которого якобы иудеи объявили однажды сыном Аллаха. Тем самым они, подобно христианам, отвернулись от истинного единобожия, возрожденного исламом: «И сказали иудеи: и ‘Узайр — сын Аллаха“» (9:30). Имя ‘Узайр соответствует имени библейского Эзры (Ездры) — знаменитой фигуры в истории иудаизма, никоим образом, однако, иудеями не обожествляемого. Впрочем, возможно, что была в Аравии неизвестная нам иудейская секта, особо выделявшая и почитавшая именно Эзру[141].

Есть в Коране еще одна история, где осуждается поведение праведника. Имя «героя» не названо. Более позднее предание утверждает, что речь идет о некоем Барсисе. В Коране рассказано: «Вот он (Шайтан) сказал человеку: „Будь неверным!“ А когда тот стал неверным, он сказал: „Я отрекаюсь от тебя. Я боюсь Аллаха, Господина миров!“» (59:16). Характер текста — конкретность и наличие прямой речи — позволяет предположить за ним какое-то известное предание. Возможно, что оно было близко тому, что рассказывают комментаторы. Во всяком случае, у нас нет никакого другого материала. Согласно преданию, некоему отшельнику Барсисе братья привели больную девушку, которую он взялся излечить. Шайтан уговорил отшельника поддаться соблазну, обещая ему защиту. Тот обесчестил девушку, а затем убил. Когда же братья девушки пришли за ней, Шайтан помог им изобличить и покарать преступника[142].

В Коране действует так много библейских персонажей, что кажется удивительным отсутствие некоторых из них. В частности, еще со времен средневековья комментаторов, видимо, удивляло отсутствие упоминаний о пророке Иезекииле. Его считали прообразом многих таинственных фигур, например Зу-ль-Кифля. С ним связывали и некоторые из многочисленных в Коране обрывков сказаний, где, как в рассказе о Барсисе, не названо действующее лицо. Один из них вдохновил Пушкина:

И путник усталый на бога роптал:

Он жаждой томился и тени алкал.

В пустыне блуждая три дня и три ночи,

И зноем и пылью тягчимые очи

С тоской безнадежной водил он вокруг,

И кладязь под пальмою видит он вдруг.

И к пальме пустынной он бег устремил,

И жадно холодной струей освежил

Горевшие тяжко язык и зеницы,

И лег, и заснул он близ верной ослицы —

И многие годы над ним протекли

По воле владыки небес и земли.

Настал пробужденья для путника час;

Встает он и слышит неведомый глас:

«Давно ли в пустыне заснул ты глубоко?»

И он отвечает: уж солнце высоко

На утреннем небе стояло вчера;

С утра я глубоко проспал до утра.

Но голос: «О путник, ты долее спал;

Взгляни: лег ты молод, а старцем восстал.

Уж пальма истлела, а кладязь холодный

Иссяк и засохнул в пустыне безводной,

Давно занесенный песками степей;

И кости белеют ослицы твоей».

И горем объятый мгновенный старик,

Рыдая, дрожащей главою поник…

И чудо в пустыне тогда совершилось:

Минувшее в новой красе оживилось;

Вновь зыблется пальма тенистой главой;

Вновь кладязь наполнен прохладой и мглой.

И ветхие кости ослицы встают,

И телом оделись, и рев издают;

И чувствует путник и силу, и радость;

В крови заиграла воскресшая младость;

Святые восторги наполнили грудь

И с богом он дале пускается в путь.

В Коране это звучит так: «Или как тот, кто проходил мимо селения, а оно было разрушено до оснований. Он сказал: „Как оживит это Аллах, после того как оно умерло?“ И умертвил его Аллах на сто лет, потом воскресил. Он сказал: „Сколько ты пробыл?“ Тот сказал: „Пробыл я день или часть дня“. Он сказал: „Нет, ты пробыл сто лет! И посмотри на твою пищу и питье, оно не испортилось. И посмотри на своего осла — для того, чтобы Нам сделать тебя знамением для людей,— посмотри на кости, как Мы их поднимаем, а потом одеваем мясом“. И когда стало ему ясно, он сказал: „Я знаю, что Аллах мощен над всякой вещью“» (2:259/261).