Коранические сказания - [32]

Европейская наука реконструировала схему эволюции образа Ибрахима в Коране от библейского персонажа, никак не связанного с Аравией, к патриарху — строителю аль-Ка‘бы. Согласно этой реконструкции, мотивы связи Ибрахима с Меккой появились только в Медине и были порождены полемикой пророка с иудеями, явились результатом его разрыва с ними[86].

Это и верно и неверно. Эволюция образа от библейского героя — борца с идолами — к предшественнику Мухаммада и зачинателю мусульманского учения и культа в Коране, несомненно, есть. Исключительное значение для Мухаммада и мусульман Ибрахим приобрел действительно в Медине, когда новая религия осознала себя как нечто особое, отличное от окружавших ее вероучений, превосходящее их. Но эту эволюцию было бы слишком просто объяснять как прямой результат постепенного приобретения Мухаммадом новых знаний от иудеев и введения новых доказательств в борьбе с ними.

Основные элементы рассказа были известны еще до Медины, но в разное время акценты ставились на разные моменты. Идея о связях Ибрахима-Авраама с Аравией не была большим новшеством. Предание о нем было известно в Аравии, хотя мы мало знаем о том, как именно его представляли себе аравийцы — иудеи, христиане и язычники.

Ибрахим упоминается, хотя и не часто, в доисламских стихах. Само имя встречается в арабских генеалогиях и в североаравийских надписях[87]. Характер коранических рассказов тоже предполагает в Ибрахиме достаточно известную слушателям фигуру, о которой рассказывают подробно не самые известные, но важные — как параллель Мухаммаду — эпизоды.

В Аравии и до Мухаммада были люди, которые верили в единого Бога, не будучи при этом иудеями или христианами,— так называемые ханифы, благочестивые люди, отказавшиеся поклоняться идолам, хотя и не мешающие другим это делать. Они верили в единственного и единого Бога, но к какой-либо организованной религии не примыкали[88]. Именно ханифом называет Мухаммад Ибрахима. Его вера, как и вера Мухаммада, называется ханифской. Есть веские основания считать, что в некоторых местах Корана, там, где сейчас стоит слово ислам, первоначально стояло ханифийа (ханифство)[89].

В Южной Аравии в V-VI вв. под влиянием крупных монотеистических религий и в результате развития собственно йеменской религиозной системы появилось свое, не очень четкое монотеистическое учение, чем-то сходное с внутриаравийским ханифством. Одним из внешних признаков этого монотеизма, отраженным в древнейеменских надписях, были имена божества. Они такие же, как и те, что встречаются в рассказе об Ибрахиме. Это, во-первых, «Господь небес и земли» (21:56/57). При этом в Коране подчеркнуто, что Господь Ибрахима — именно творец небес и земли. Он не солнце, не луна, не звезды, с которыми обычно отождествлялись божества домонотеистического пантеона йеменцев. Во-вторых, Бог Ибрахима — Рахман (Милостивый) [19:44/45, 45/46; ср.: Коран (Крачковский) — Милосердный]. Это одно из самых распространенных названий божества в йеменских единобожеских надписях. Что же касается прозвища Ибрахима халил Аллах, то оно встречается в аравийской среде накануне ислама, в стихах, приписываемых иудею Самав’алю (VI в.) и мекканцу-христианину Вараке б. Науфалю[90].

Все это показывает, что коранический Ибрахим не прямо восходит к библейскому Аврааму. Детали и черты коранического рассказа находят себе параллели и корни в среде предисламской Аравии. К аравийскому бытованию представлений, а может быть, и цикла об Аврааме могут восходить некоторые мотивы коранической истории, которым не находится прямых источников в Ветхом завете и послебиблейской литературе.

Патриархально настроенным аравийцам был близок настойчиво повторяемый Кораном мотив о даровании Ибрахиму обильного и славного потомства. По происхождению он, конечно, библейский, присутствует в истории о ветхозаветной троице и в звездном знамении о будущем потомстве Авраама (Бытие 15:5). Однако в Коране он выделен особенно и нарочито, повторяется почти в каждом эпизоде, связанном с Ибрахимом, как главное доказательство того, что Аллах к нему благосклонен. Часто повторяется, что Аллах даровал Ибрахиму Исхака-Исаака и Йа‘куба-Иакова.

Это упоминание в востоковедной литературе считают иногда доказательством того, что в мекканский период (к которому относятся эти аяты) Мухаммад не знал, что Иаков сын, а не брат Исаака. Якобы только в Медине, от иудеев, ему стало известно, что Исма‘иль, которого он знал как некую отдельную фигуру, и есть второй сын Ибрахима. Это можно было бы счесть еще одним указанием на существование аравийского внеиудейского сказания об Ибрахиме. Иудеи в таком вопросе ошибаться не могли. Однако коранический текст на самом деле не дает оснований говорить об ошибке. Исхак и Йа‘куб не называются там сыновьями Ибрахима. Речь идет о даровании потомства, а именно Исхака, Йа‘куба и прочих поколений. Сын и внук олицетворяют собой два первых поколения, показывают, что потомство стало действительно долгим, а не закончилось на рожденном в глубокой старости сыне.

Что же касается Исма‘ила, то к нему особое внимание действительно обращается позже, когда уже в Медине Мухаммад стал подробно рассказывать об участии Ибрахима и Исма‘ила в восстановлении (или строительстве) аль-Ка‘бы. Сам этот сюжет, конечно, тенденциозен и открыто связан с известной переориентацией Мухаммада, когда, не найдя поддержки ни у христиан, ни у иудеев, пророк стал особо подчеркивать аравийские связи ислама, особую роль мекканской святыни. Однако еще в мекканских аятах видны представления о какой-то особой связи Ибрахима с Меккой и с курайшитами (см., например, 14:35/38: «Вот сказал Ибрахим: „Господи! Сделай этот град безопасным и отдали меня и моих детей, чтобы мы (не) поклонялись идолам“»; мекканцы называются «потомством» Ибрахима, см. 14:37/40). В мекканских же аятах же идет речь об Ибрахиме как о ханифе (16:120/121; 6:161/162). Представление о связи Ибрахима с Аравией вполне могло существовать на полуострове до Мухаммада, в частности, как местное развитие того круга преданий, который отразился в кумранском тексте апокрифического варианта книги Бытия, где говорится о дальних путешествиях Авраама на юг