Корабль смерти - [5]

— Я не понимаю, папочка, — смиренно отвечал Римо, — каким образом приобретенное искусство удара поможет мне заполучить бабу с хорошей задницей.

— Что-что?

— С хорошей задницей.

— Фу, гадость! Отвратительно! И как только язык у тебя повернулся! Язык белых умеет только унижать, но не может точно выразить мысль. Послушай меня. Секс есть не что иное, как средство выживания. Когда выживание перестает быть главной проблемой, когда у людей появляется иллюзия защищенности от ужасов жизни, тогда секс становится, по-видимому, чем-то иным. Но на первом месте — выживание. Женщины это знают, и это будет привлекать их к тебе.

— Я буду себя хорошо вести! — съязвил Римо.

— Ты ничего не умеешь делать хорошо. Это только тебе так кажется, у тебя завышенная самооценка.

— Ты говоришь неразумно, папочка!

— Тот, кто пытается делать из глины алмазы, должен помнить, что ему придется часто стирать одежду, — сказал Чиун.

Эта фраза обеспокоила Римо: он знал, что был не прав и наговорил много лишнего в тот давно прошедший, но памятный день.

* * *

Прижав телефонную трубку подбородком к плечу, Римо ждал ответа.

— Я не знаю, что вам ответить, — услышал он недовольный голос Смита.

— Это уже прогресс, — сказал Римо.

— Что вы хотите этим сказать?

— По крайней мере теперь вы признаете свою несостоятельность.

— Римо, мы не можем позволить себе никаких инцидентов. Пожалуй, вам сейчас лучше уйти оттуда, а потом мы что-нибудь придумаем.

Римо с этим не согласился.

— Нет! — твердо сказал он. — Я уже здесь и просто так не уйду. Всего доброго!

— Погодите, Римо... — донеслось до него, но Римо уже повесил трубку.

Он подождал, пока дверь в зал 1073 закроется, и прошел в ближайший мужской туалет. Мраморные писсуары были старыми и растрескавшимися.

К Римо пристал было какой-то гомик, но тот его отшил. Оставшись один, он надавил на край писсуара в том месте, где он крепился к стене, и оторвал раковину, как спелый персик с дерева в августе месяце. Набрав пригоршни обломков мрамора, он принялся выбрасывать их в коридор. Покончив с этим делом, он вышел из туалета и, указывая на кучу обломков, строго спросил:

— Кто это сделал? За дежурного я могу поручиться — это не его рук дело. Он все время был у входа в зал.

Рядом с ним остановился мужчина в сером костюме, с портфелем в руке.

Римо ухватил его за лацканы пиджака и стал громко доказывать, что это не мог сделать дежурный, так как тот был все время у дверей, и что он назовет лжецом любого, кто станет утверждать обратное.

На этот шум народ слетелся как мошкара на свет. Люди в Госдепартаменте воспринимали разбитый унитаз как желанную возможность отдохнуть от международных проблем.

— Что случилось? — спросил кто-то из вновь подошедших.

— Охранник разбил писсуар, — ответил ему стоящий рядом министр.

— Почему вы думаете, что это сделал он?

— Я слышал, кто-то клялся, что охранник не виноват.

Охраннику было дано распоряжение стоять у дверей и пропускать в зал строго по списку. У него был значок и пистолет на ремне, а до пенсии оставалось целых пятнадцать лет. Однако, услышав, что кто-то из начальства указывает на него и грозно вопрошает: «Зачем он это сделал?», охранник не выдержал. Подергав для верности запертую дверь, он решительно зашагал к собравшейся толпе, чтобы посмотреть, кто там возводит на него напраслину. Служба у него не такая, где требуется безупречность исполнения, важно не делать ошибок. И если кто-то обвиняет его в каком-то нарушении, надо немедленно это обвинение опровергнуть.

Когда он пробрался в середину толпы, взору его предстала груда обломков писсуара на полу и над ней — заместитель госсекретаря по делам Африки, заявляющий, что он этого так не оставит.

А Римо тем временем, надавив на дверной замок в том месте, где он держался слабее всего, сфокусировал на нем всю силу и выдавил его. Пятясь, он вошел в затемненный зал со словами:

— Сюда нельзя, посторонним вход воспрещен! — Он прикрыл за собой дверь и, повернувшись лицом к залу, объявил:

— Все в порядке, я никого не впустил. Пусть подождут.

В зале было темно, только высоко, под самым потолком, светился небольшой экран. К нему не тянулся световой луч, и Римо понял, что это теле-, а не киноэкран.

— Подождите пока там! — крикнул Римо, на ощупь отыскивая для себя место.

Большой телеэкран показывал фотографию корабля. В кадре не было ни одного предмета для сравнения, и определить размеры судна Римо не мог. Это был явно не парусник, так как парусов и мачт на нем не было; это, видимо, был и не авианосец, так как на тех бывают большие ровные площадки.

Должно быть, это судно для перевозки, например, бананов, заключил он.

Его сосед слева, видно, ел рыбу на ленч — от него несло жареной рыбой и луком.

— Теперь вернемся к возникшей угрозе, — сказал кто-то находящийся у экрана. Голос явно принадлежал англичанину. — Кто из вас не прошел инструктажа в Министерстве военно-морского флота?

— Я не прошел, — отозвался Римо.

— Прелестно! У нас уже нет времени возвращаться к вопросам истории.

— У меня время есть, найдете и вы.

— Видите ли, нам всем очень некогда. Если не возражаете, сэр, я мог бы проинструктировать вас индивидуально, после завершения этой встречи.