Корабль идет дальше - [154]
Мы с Борисом Макаровичем Соколовым, молодым, энергичным человеком, на пузатом моторном боте подходили к каждой «единице», лазали по трюмам и жилым помещениям.
— Да, я вам скажу, — поджимает губы Соколов. — Четыре миллиметра корпус. Это не объекты для проводки через пролив Вилькицкого. Знаете, какой тяжелый лед? Мы морские суда по одному проводили, а вас тут сорок. Не знаю, не знаю…
Когда Пономарев выслушал доклад старпома, он сказал Наянову:
— Вот что, Федор Васильевич, беру только половину твоего каравана. Остальных возвращай обратно.
Капитаны ледоколов сидели вокруг стола, накрытого зеленым сукном, курили и одобрительно кивали головами. Они были согласны со своим флагманом. Девятнадцать судов еще кое-как можно будет провести, а тридцать восемь… Но Батя воспротивился такому решению. Он вытащил из кармана радиограмму начальника Ленского пароходства и прочел:
— «Ждем вас нетерпением. Флот запланирован будущую навигацию. Каждая единица дороже золота. Сообщите дату подхода». Понимаете, Павел Акимович, половина каравана ни то ни се. Не решает вопроса. Либо вы берете все суда, либо я возвращаюсь обратно. Лене нужен флот как дыхание… Растут перевозки не по дням, а по часам.
Начались горячие споры. Брать или не брать наши «клипера». Ледокольщики высказывались осторожно.' Они понимали всю сложность этой проводки и меру ответственности, которая ляжет на них, если они поведут караван. В конце концов Павел Акимович сказал Наянову:
— Ладно. Убедил. Беру всех. Отвечать вместе будем, если что… Передай своим капитанам, чтобы внимательно следили за сигналами ледоколов, соблюдали строжайшую дисциплину… Пойдем так: впереди «Ленин», потом «Красин», восемь твоих, затем «Капитан Белоусов», опять восемь твоих и так далее. На пути к нам присоединятся еще два ледокола: «Ермак» и «Капитан Воронин». Там перестроимся. И давайте сниматься как можно скорее. Дорога каждая минута.
Мы покинули атомоход. Через час наши суда снялись с якорей, построились и пошли длинной кильватерной колонной. Сначала путь казался не таким уж страшным. Встретился разреженный лед. Караван продвигался довольно быстро. Но через несколько часов лед начал сгущаться и скоро превратился в плотно сбитые сплошные поля. Ход замедлился. Грузовые теплоходы стали застревать. Ну что они могли со своими длинными корпусами и слабенькими машинками? То здесь, то там во льду виднелись беспомощные суда, раздавались частые короткие гудки, означавшие: «Застрял во льду. Нужна помощь».
Опекающий группу ледокол возвращался, окалывал беднягу, выводил в канал, но не успевал он занять свое место, как уже слышался писк кого-то другого. Снова надо было возвращаться, окалывать, выводить. Ночью продолжать путь стало невозможно и опасно. Встали на ночевку.
Не забуду я эту ночь в открытом замерзшем море. Метет поземка. Снег кружится в воздухе. Холодно. Впереди стоит «Ленин». Синий, какой-то космический свет его прожектора направлен на караван. Наши суда разбросаны, стоят без всякого порядка. Там, где застал сигнал флагмана об остановке. До пролива еще далеко.
Начальник экспедиции, Башко и я на мостике нашего «Озерного-82». Сидим молча. Говорить не о чем. У всех, вероятно, одни и те же мысли.
— Нет, — вдруг прерывает молчание Наянов, он отвечает сам себе, потому что мы его ни о чем не спрашивали, — нет, надо было рисковать и идти. Ведь, шутка сказать, тридцать восемь судов! Тяжело идем, я вижу, что тяжело. Может быть, дальше будет полегче. Павел Акимович говорил, что кое-где есть чистая вода.
— Вряд ли, — говорю я. — Ветер начинается. Лед сжимает. Слышите?
Чувствуется, как вздрагивает корпус «Озерного». Это еще не настоящее сжатие, только предупреждение. Сжатие! Для нас это самое страшное. Скорлупки ведь!
Прекрасно понимает это и Пономарев. Надо любыми средствами скорее выйти изо льдов. Утром поступает команда: «Ледоколам взять на буксир грузовые теплоходы». Подошли еще два ледокола. Теперь их уже семь. Берут на буксир по четыре-пять штук. Кажется, такой метод оправдывает себя. Ход хороший. Все держатся кучно, никто не отстает, никого не надо окалывать. Наши буксиры идут самостоятельно. Они короткие, им легче маневрировать во льду, следовать по пробитому каналу.
Но караван подстерегает другая опасность. Часа через два следования на буксирах почти все рации грузовых теплоходов передали на ледоколы: «Меньше ход! Меньше ход! Из-под ваших винтов выворачиваются большие льдины, пробивают нам корпуса, сворачивают насадки, рули, загибают винты». Что же делать? Ведь надо идти как можно быстрее. Ледовая обстановка ухудшается. Об этом сообщает самолет ледовой разведки, который все время летает над нами и держит непрерывную связь с «Лениным». Ветер перешел на норд-ост. В проливе началось торошение льда. Пономарев вызывает Наянова к радиотелефону:
— Федор Васильевич, слышал, что передают летчики? Твое мнение?
— Надо идти.
— Я тоже так думаю. Будем идти. Если появятся серьезные повреждения, команды ледоколов помогут подлатать твои суда.
А с наших «перышек» на имя начальника экспедиции уже поступают тревожные радиограммы:
«СТ -701 получил пробоину в носовой части. Вода поступает непрерывно. Капитан Иванов».
Роман о становлении характера молодого человека, связавшего свою жизнь с морем, о трудных испытаниях, выпавших на его долю в годы Великой Отечественной войны, когда главный герой вместе со своими товарищами оказался интернированным в одном из фашистских портов, о налаживании мирной жизни.
Имя писателя Юрия Клименченко известно любителям маринистской литературы по книгам «Штурман дальнего плавания», «Истинный курс», «Неуютное море», «Неспущенный флаг», «Чужой ветер» и сборнику рассказов «Открытое море». Капитан дальнего плавания Юрий Клименченко хорошо знает и любит флот, его людей. В повести «Дуга большого круга» писатель рассказывает о судьбе Ромки Сергеева, одного из главных героев «Штурмана дальнего плавания». Это повесть о капитане, хорошем, честном человеке со сложной судьбой.
«Голубой трансатлантической линией» называют маршрут плавания пассажирских судов между Европой и Канадой.Двенадцать сильнейших капиталистических судоходных компаний обслуживали эту линию. И вдруг в 1965 году неожиданно в Атлантике появился советский теплоход «Александр Пушкин». Все предрекали ему неудачу. «Не выдержит конкуренции», — говорили специалисты.Командовал судном молодой капитан Балтийского пароходства Арам Михайлович Оганов. К январю 1970 года семь судовладельцев сняли свои теплоходы с этой линии.
Клименченко бывал в разных странах, наблюдал чужую жизнь. Желая рассказать о новых впечатлениях, Ю. Клименченко в 1938 году начал писать. Он сотрудничал в журнале «Костер», часто посылая из-за границы свои корреспонденции.Начало Великой Отечественной войны застало судно, на котором плавал Юрий Клименченко, в немецком порту Штеттин. Четыре мучительных года провел моряк в фашистской тюрьме-лагере Вильцбург. Вернувшись на родину, он снова взялся за любимую работу на море, и вскоре опять в руку запросилось перо.В 1954 году вышла первая книга Клименченко — повесть «Истинный курс», а затем сборник рассказов «Открытое море», очерки «Балтика — Нева — Лена», «Неспущенный флаг», роман «Штурман дальнего плавания».
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.