Корабль идет дальше - [152]
Мы пришли к острову Тыртов в надежде на то, что подуют южные ветры, лед отожмет от мыса Челюскина, образуется узкий проход и караван сумеет проскользнуть в море Лаптевых. На это надеялись синоптики из штаба проводки Севморпути на Диксоне. Но, как назло, вот уже месяц дуют норд-осты. И все-таки мы упорно ждем.
Остров Тыртов пустынен. Низкий берег покрыт снегом. Кругом ни души. Белое безмолвие. Уже семнадцатое сентября. Температура воздуха быстро понижается. Поздно. Полярное лето на исходе. По утрам в пожарных ведрах замерзает вода, палуба покрывается тонкой корочкой льда. Часто идет снег. Тогда суда становятся похожими на елочные игрушки. Снег на мачтах, на шлюпках, на релингах.
Все чаще в вантах гудит окрепший норд-ост, и закрытая бухта ершит свою спину. Иногда к борту подплывают прозрачные льдины, трутся о железо бортов» шуршат…
Начальник экспедиции держит свой вымпел на «Озерном-82». Командует судном Алексей Анисимович Башко. Я тоже живу на «Озерном», по долгу службы, как капитан-наставник.
Наянов неразговорчив и мрачен. Он должен решить трудную задачу: возвратить тридцать восемь судов, поставить их на зимовку, на целый год вывести из эксплуатации, лишить Лену флота, который ей нужен как воздух, или ждать улучшения ледовой обстановки, смены ветра и подхода ледоколов. С таким же нетерпением, как и южных ветров, мы ожидаем прибытия ледоколов. Но дни проходят, а они все не появляются. Ледоколы заняты проводкой морских судов, идущих с востока. Каждый день ожидания смерти подобен. Ждать становится все опаснее и опаснее. С мыса Челюскин сообщают, что началось интенсивное образование молодого льда. Не ровен час, забьет бухту льдами, схватит морозом, тогда и не выберешься. Но Наянов молчит, смотрит на заснеженный скучный берег и молчит. Синоптик уже давно сказал свое мнение — лучше возвращаться.
— Подождем. Будем еще ждать. Атомоход «Ленин» поможет. В прошлом при таких же условиях мы давно бы вернулись. В этом году другое дело. Такая силища… — буркнул начальник и снова замолчал.
На смену серым коротким дням теперь приходят темные и длинные ночи. Зажигаются якорные огни, цепочками оранжевых точек начинают светиться бортовые иллюминаторы, вахтенные включают палубные люстры, и неожиданно, как по велению волшебника, пустынная бухта Южная превращается в залитый огнями город.
Каждый вечер к нам на «Озерный» приезжают капитаны с других судов. В гости. Потравить, узнать новости. Тихо, чтобы не попасться начальнику на глаза, они пробираются в каюту к Башко, набиваются там как сельди в бочку, накуривают — хоть топор вешай — и травят. Обо всем. Но только после того, как будет выяснен основной вопрос. У всех он одинаковый.
— Ну, как Батя решил? Что, стоять будем или пойдем обратно? Когда ледоколы придут? Как настроение у Бати?
Ни я, ни Алексей Анисимович на эти вопросы ответить не можем. Только на последний совершенно уверенно отвечаем:
— Плохое.
После того как внесена ясность, что ничего нового нет, начинается травля. Прежде всего обсуждается — идти или стоять.
— Надо подождать, братцы, — басит капитан Гидулянов, мой соученик по Мореходке и старый полярник. — Бывало, и позже проходили. Лед-то на расплаве.
Меня раздражает безапелляционный Сашкин тон: ледовые сводки, которые мы получаем, сообщают прямо противоположное, и я собираюсь возразить ему, но меня опережает Костя Маслов, капитан «Озерного-81». Он одессит, кругленький, небольшого роста, светлые глаза гневно сверкают.
— Вы забудьте про то, что бывало, забудьте. Какими судами вы тогда командовали? То-то и оно. А сейчас речные суда! Войдут в соприкосновение с тяжелым льдом, пробоина, ни одной водонепроницаемой переборки в трюмах у наших теплоходов — и пиши пропало… Надо здраво рассуждать.
— Зачем преувеличивать. Переборки есть. Три штуки.
— Не спорьте, братцы. Стоять долго нельзя и идти страшновато. Оставим это на совести начальника, — старается успокоить спорящих Башко.
— А мы кто здесь? Капитаны или так, «тюхи-матюхи, колупай с братом»? Начальник! Ваше мнение, товарищ маузер? Идти или стоять? — взрывается капитан теплохода «Смольный» Игорь Этин. У него курчавые с проседью волосы, и он отдаленно смахивает на Эзопа. — Ведь начальник и совета у нас может спросить.
— У него и без нас советчики есть. Вон забился в угол, сидит молчит, — оборачивается ко мне Гидулянов. — Ну чего молчишь? Идти или стоять?
— Если такой опытный полярник, как ты, говорит, что надо ждать, то что могу сказать я, всю жизнь проведший в западных водах? А если серьезно, то мое мнение таково: подождать ледоколы, собрать совет ледокольщиков, и там будет видно. Они обстановку лучше знают, идут с востока.
— Как бы поздно не было, — ворчит Маслов. — Все надо предвидеть. А если ледоколы не придут еще две недели?
Положение действительно сложное, и никто толком не знает, что будет лучше. Но возвращаться никому не хочется. Мы к этому не привыкли. Если не доведем суда в порты назначения — ЧП для всей экспедиции.
— Ладно. Батя что-нибудь придумает. Пока стоим, значит, надо ждать. Слышали, у Александра Николаевича опять полундра на судне, — говорит старпом Гриб. — Шлюпку рабочую разбил.
Роман о становлении характера молодого человека, связавшего свою жизнь с морем, о трудных испытаниях, выпавших на его долю в годы Великой Отечественной войны, когда главный герой вместе со своими товарищами оказался интернированным в одном из фашистских портов, о налаживании мирной жизни.
Имя писателя Юрия Клименченко известно любителям маринистской литературы по книгам «Штурман дальнего плавания», «Истинный курс», «Неуютное море», «Неспущенный флаг», «Чужой ветер» и сборнику рассказов «Открытое море». Капитан дальнего плавания Юрий Клименченко хорошо знает и любит флот, его людей. В повести «Дуга большого круга» писатель рассказывает о судьбе Ромки Сергеева, одного из главных героев «Штурмана дальнего плавания». Это повесть о капитане, хорошем, честном человеке со сложной судьбой.
Клименченко бывал в разных странах, наблюдал чужую жизнь. Желая рассказать о новых впечатлениях, Ю. Клименченко в 1938 году начал писать. Он сотрудничал в журнале «Костер», часто посылая из-за границы свои корреспонденции.Начало Великой Отечественной войны застало судно, на котором плавал Юрий Клименченко, в немецком порту Штеттин. Четыре мучительных года провел моряк в фашистской тюрьме-лагере Вильцбург. Вернувшись на родину, он снова взялся за любимую работу на море, и вскоре опять в руку запросилось перо.В 1954 году вышла первая книга Клименченко — повесть «Истинный курс», а затем сборник рассказов «Открытое море», очерки «Балтика — Нева — Лена», «Неспущенный флаг», роман «Штурман дальнего плавания».
«Голубой трансатлантической линией» называют маршрут плавания пассажирских судов между Европой и Канадой.Двенадцать сильнейших капиталистических судоходных компаний обслуживали эту линию. И вдруг в 1965 году неожиданно в Атлантике появился советский теплоход «Александр Пушкин». Все предрекали ему неудачу. «Не выдержит конкуренции», — говорили специалисты.Командовал судном молодой капитан Балтийского пароходства Арам Михайлович Оганов. К январю 1970 года семь судовладельцев сняли свои теплоходы с этой линии.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.