Копья народа - [48]

Ксири замечал на себе пристальные, стерегущие взгляды Касанды. Тревогу надсмотрщика усиливало и то, что рабочие часто шептались и загадочно поглядывали на него.

Как-то вечером Ксири отправился в «черный городок». Было темно. Сквозь рваные низкие тучи светили звезды. Ксири шел по безлюдному полю, думая о горячем ужине.

От резкого крика он остановился. В двух шагах от него стоял Касанда. С земли поднялось еще несколько человек.

Ксири не мог бежать, страх сковал его ноги. Сзади раздались крадущиеся шаги. Ксири хотел обернуться, но в этот момент кто-то сжал ему руки и грубая ладонь зажала рот. Люди подняли его и понесли. Ксири старался вырваться, но сильные руки крепко держали его. Минут через десять люди остановились и бросили Ксири на землю.

— Ты узнал нас? — спросил Касанда. — Мы хотим поговорить с тобой. Ты продался врагам, ты бьешь своих братьев. Завтра ты уже никого не будешь бить.

Ксири поднялся. Он стоял в кругу молчаливых, мрачных людей. Двое рабочих копали в стороне могилу. В тишине был слышен лязг лопат о землю. Безразличные ко всему звезды смотрели с высоты.

— У меня трое детей, — сказал тихо Ксири. — Они умрут без меня. — И он вдруг заплакал. Он не знал жалости к другим и не очень рассчитывал на нее.

Рабочие кончили копать.

Два человека, схватив Ксири за руки, подвели его к яме.

— Ложись, — сказал одни из рабочих. — На траве останется твоя кровь. Тебя будут искать.

Ксири в ужасе попятился от могилы. Он несвязно заговорил, глотая слезы:

— Касанда, Гвара, да благословят вас предки… дети умрут… Касанда!..

— Испугался! — сказал один из рабочих.

Касанда чувствовал в глубине души отвращение к тому, что они собирались сделать. Его злоба прошла.

Унижение Ксири вызывало в нем лишь презрение. Не он был виной тому, что происходило на руднике. Кроме того, завтра, а может быть, даже сегодня охрана станет искать Ксири, и начнутся аресты. Самое же главное, им сразу дадут нового надсмотрщика. Но Касанда не хотел проявлять слабости в присутствии товарищей.

А Ксири все молил о пощаде. Касанда видел, что сомнения овладели и другими.

— Может быть, он больше не будет драться? — сказал нерешительна Гвара — самый молодой из них.

Рабочие стали шептаться. Увидев это, Ксири начал причитать еще жалобнее. Рабочие окружили надсмотрщика.

— Мы решили тебя убить, — сказал Касанда.

Ксири вырвался из державших его рук и упал, обхватив ноги Касанды. Касанда не шевельнулся и продолжал:

— Но если ты обещаешь…

Ксири сел, задыхаясь от охвативших его чувств.

— …если ты поклянешься своей матерью, что никому не скажешь о сегодняшнем вечере и не будешь прислуживаться перед начальством и бить рабочих, мы отпустим тебя.

— Клянусь матерью, — тихо проговорил Ксири. — Если я нарушу свое слово, пусть эта клятва убьет меня!

Он лег на землю и заплакал тихими, счастливыми слезами, так, как плакал давно-давно, в детстве.

— Если донесешь, пощады не жди. Кроме нас, есть и другие. Закопай свою могилу.

И они ушли. А Ксири еще долго лежал у ямы, обессиленный и потрясенный.

4

Как-то вечером, окончив работу, Касанда забыл у транспортера лопату. Администрация удерживала стоимость пропавшего инструмента. Пришлось вернуться. Проходя мимо землечерпалок, Касанда наткнулся на троих рабочих, которые что-то делали, взобравшись на машины. Заметив его, рабочие убежали.

Что они натворили? Почему убежали? Касанда узнал африканцев из соседней бригады. Среди них был и слесарь Анака, тот самый, что рассказал ему о войне в Конго, о белых наемниках. Уже выходя из котлована, Касанда столкнулся с охранником — старым плюгавым доносчиком. А утром он узнал, что землечерпалки были поломаны. Новый надсмотрщик (Ксири перестал драться, и его сделали землекопом), таинственно улыбаясь, послал Касанду за инструментом.

Ничего не подозревая, Касанда вошел в темное здание склада и увидел перед собой четверых вооруженных охранников. Касанду отвели к самому директору рудника мсье Лавинье.

В кабинете стоял плюгавый охранник и что-то тихо говорил директору.

— Ты зачем поломал землечерпалки? — спросил Лавинье Касанду, не давая ему опомниться.

Касанда отказывался, но плюгавый настаивал, что видел его около механизмов.

На допросе в особом отделе полиции Касанда не выдал ни Анаки, ни его друзей.

Касанду отвели в тюрьму. На руднике был свой способ отделываться от неугодных африканцев. Сажали в тюрьму, не давали есть или кормили очень редко. Рано или поздно человек умирал.

В маленькой камере было темно. Когда дверь за Касандой закрылась, в темноте кто-то зашевелился и спросил:

— Ты кто?

— Касанда… А ты?

— Я Мониа.

Мониа рассказал Касанде, что попал сюда за побег и драку с охранником.

Касанда опустился рядом на каменный пол.

— Возьми там, в углу, рогожу, — сказал Мониа, — на ней спал один, вчера умер… Поесть нечего?

Под дверью, выходившей в коридор, была узенькая полоска света. Касанда принялся обследовать камеру, пытаясь найти трещину в стене или в полу и раскачать камень. Он дотянулся руками до низкого потолка, стал ощупывать доски, лежавшие сверху на прямоугольных балках. Он попросил Мониа помочь ему.

— Напрасно тратишь силы, — сказал устало Мониа. — Тот, который умер вчера, тоже пытался.