Коптский крест - [29]

– Что же вы так, юноша? Такой интересный экземпляр, как можно столь варварски с ним обходиться? Вот видите – уголок замят… Если бы не это – дал бы за него тридцать копеек, а так – простите-с, но больше двадцати не могу.

– А за все вместе? – робко спросил Николенька. – Сколько за всю коллекцию разом?

Букинист надолго задумался, пожевывая бледными стариковскими губами. И сам Николенька, и облепившие прилавок мальчишки-коллекционеры с замиранием сердца ждали вердикта. Лавочка, куда Николка принес свою коллекцию, прилепилась к китайгородской стене, в известном всей Москве средоточии букинистической и книжной торговли. Вдоль всей старой крепостной стены Китай-города тянулся ряд лавочек – они теснились в нишах стен, вылезали изо всех щелей, уголков и трещин. Это была настоящая ярмарка букинистов. Одна из лавочек – солиднее многих других, с вывеской, застекленной дверью и крохотным зальчиком с массивным прилавком – была известна всем собирателям «карточек» Москвы.

Стоило Николеньке заявить, что он пришел продавать свое собрание, как толпящиеся у прилавка мальчишки накинулись на него, будто стая стервятников на мертвую антилопу. Еще бы – распродажа сулила любому из юных гешефтмахеров выгодные сделки и пополнение собственной коллекции. Особо усердствовали те, кто не просто собирал коллекцию, а сделал это почтенное хобби источником доходов. Они-то давно знали, что, скупая по дешевке коллекции у тех из собратьев, кто решил избавиться от своих коллекций, можно недурно заработать.

Однако Николенька проявил твердость – он уже больше года увлекался собирательством, не раз бывал на китайгородском книжном развале и знал многих юных «барышников» в лицо. А потому прекрасно представлял, что больше половины нормальной цены они ему не дадут. А потому пресек все их поползновения твердым «нет» и направился к хозяину лавки, известному всей букинистической Москве Акакию Севостьянычу Рукавишникову. И вот теперь с замиранием сердца ждал приговора старика относительно судьбы своей любовно собранной за четырнадцать месяцев коллекции.

– Как хотите, юноша, а больше одиннадцати рублей дать не могу. И столько не дал бы – да уж больно бурская серия хороша, давно такие не попадались.

По кучке мальчишек прошло шевеление – кто разочарованно выдохнул, кто сплюнул на пол, а кто и вовсе отошел от прилавка, потеряв к сделке всякий интерес. Старик предложил гимназисту цену по совести; ни у кого из юных собирателей открыток не нашлось бы при себе достаточной суммы, чтобы в одиночку «перебить» предложение старика. Впрочем, нет – трое мальчишек переглянулись, отошли в сторонку и образовали свой кружок. Шушукаясь, то и дело бросая взгляды на Николеньку и букиниста, мальчишки потащили из карманов горстки монет и потертые купюры – похоже, составлялся картель, имеющий целью перебить предложение хозяина лавки: уж больно хорош был товар.

Акакий Севостьяныч заметил угрозу. Нервно оглядываясь на конкурентов, он еще раз быстро перебрал Николкины картонки и выдал окончательное предложение:

– Двенадцать рублей пятьдесят копеек, юноша. Больше не дам, хоть режьте. К тому же уголки на бурской серии загнуты…

А деньги были нужны Николеньке срочно. На четыре часа дня была назначена встреча с визитерами из будущего, и мальчик хорошо помнил, сколько неудобств доставило им во время вчерашней прогулки отсутствие денег. Так что Николенька, считая себя в ответе за необычных гостей, решил принять меры.

Собственные средства Николеньки составляли к тому моменту сорок две копейки, а обращаться к дяде мальчик не хотел. Тот недавно выдал мальчику рубль, почти половина которого осела здесь же, у китайгородской стены – в другой букинистической лавке, владелец которой торговал книжками-«путешествиями». Так что после недолгих размышлений мальчик решил расстаться с коллекцией военных открыток.

Поветрие это – коллекционирование открыток с военными сюжетами – захлестнуло Николкину гимназию около полутора лет назад. Собирали не только почтовые карточки, но также и небольшие картинки-литографии с сюжетами Балканской войны, Гражданской войны в Америке, франко-прусской войны и еще бог весть каких заморских войн – в основном тех, что вела в своих колониях Великобритания. Такие картинки в немалом числе продавались в московских книжных лавках, в том числе и на китайгородском книжном развале. Приобретали их как наборами, так и по одной. У карточек были свои обменные курсы – так, больше всего ценились американские, с сюжетами войны Севера и Юга или сражений с индейцами.

Надо отметить, что поветрие коллекционирования не ограничивалось одной данной конкретной московской гимназией – нет, им увлекались многие московские подростки и даже люди взрослые. И всем коллекционерам были хорошо известны несколько торговых точек – и на Сухаревке, и на Ильинке, и здесь, у китайгородской стены, – владельцы которых не просто торговали карточками, но и охотно ими обменивались.

Николенька долго и старательно собирал коллекцию, увлеченно обмениваясь открытками и со своими сверстниками, и со взрослыми собирателями. Его коллекция приобрела даже некоторую известность и считалась одной из лучших в его гимназии, не уступая иным собраниям старшеклассников. Но теперь, когда судьба подкинула невиданный приз – портал во времени, – прежнее увлечение уже не казалось столь важным и занимательным. Так что он с легким сердцем упаковал всю свою коллекцию открыток – а всего их за год с лишним набралось больше полутора сотен, – в плотную коричневую бумагу и засунул в гимназический ранец. Николенька собирался после уроков отнести ее в букинистическую лавку Акакия Севостьяныча.