Копи царя Иоанна - [44]

Впереди, расплываясь в темноте, замаячила решетка, перекрывающая вход в галерею. Максим остановился — лучше всего не проявлять под конвоем никакой инициативы, даже если это касается открывания дверей. Проводник толкнул вперед наскоро слепленные воедино ребристые железные прутки, потом дернул их на себя. Решетка не поддавалась. Это был второй и последний проход к выходу — других путей в системе просто не существовало.

— Да вы что все, о… — спецназовец с поверхности грязно выругался, — ну-ка назад пошли, где у вас тут командный пункт. Все, хана — тут эти игры не проходят.

Он сильно ткнул Максима автоматом в спину и быстрыми шагами пошел в обратную сторону. В бывшем жилом гроте перерывали кровати и все так же шарили фонарями по стенам солдаты с поверхности. Но главного уже не было.

— Куда он делся? Эти твари заперли нас здесь, — прорычал конвоир своим соратникам.

— В центральный тоннель. Разбираться с инженером, его комната в двух шагах!

— Нашли че-нибудь?

— Пока чисто!

— Пошел! — Максим снова почувствовал, как холодное дуло уперлось ему прямо в позвоночник. Охранник был очень зол.

Они быстро прошмыгнули по узкой галерее, соединяющей жилой грот с маленьким, в прошлом служившим жильем бандитам, а теперь занимаемым Антоном. Тяжелая кованая дверь была приоткрыта, и полоска света выбивалась в темноту тоннеля. Охранник оттопырил дверь и затолкал внутрь залитой желтым электрическим светом комнаты Максима, а затем протиснул голову и сам. В маленьком гроте двое таких же, как он, копались в документах: один шуршал большими листами чертежей и другими бумагами, другой бесцеремонно брал с полки книги, многим из которых было по две-три сотни лет, пролистывал их, потом переворачивал и тряс. Все шкафы были сдвинуты со своих мест, стол водружен посреди помещения, а ящики без содержимого сложены в сторонке. Это был и обыск, и допрос. За столом сидел главнокомандующий этой ночной кампании и пристальным взглядом смотрел на стоящих перед ним Петровича и Антона. Он даже не оглянулся на происходящее в дверях.

— Можно? — спросил конвоир уже с совершенно другой интонацией.

— В чем дело? Почему вы не доставили арестованного наверх?

— Все ходы перекрыты!

— Кем? — человек за столом не менялся в голосе.

— Обе решетки заперты.

— Что все это значит?! — вдруг взревел он, поднимаясь из-за стола. — В кошки-мышки со мной вздумали поиграть? На выход! — из его кармана вместе с рукой появился пистолет Макарова, которым он обвел допрашиваемых, — продолжить обыск и перерыть также все в кабинете в северном крыле, — крикнул он двум спецназовцем, добравшимся до чертежей и описаний проходческих щитов.

Под прозвучавшие каноном «так точно» он хлопнул дверью; через несколько секунд Максим, Николай Петрович и Антон, в сопровождении людей сверху оказались на насыпи большого жилого грота.

— За мной! — скомандовал командир, продолжая сжимать в правой руке пистолет.

Вереница людей с фонарями строем забежала на насыпь, и все вместе двинулись в сторону выхода. Как успел заметить Максим, Антон и Николай Петрович тоже были в наручниках. Вскоре они уже стояли перед первой решеткой. В свете фонаря стало видно, что заперта она была на обыкновенный висячий замок, и даже не на хоть сколько-нибудь серьезный, а так, на обычный китайский замочек дачного типа, не выдерживающий схватки даже с маленьким ломом. Это было конечно, странно — проход дальше был закрыт чисто символически. Главарь усмехнулся, достал отобранную у Николая Петровича связку ключей от всех замков решеток системы, быстренько просмотрел ее, и не найдя никакой подходящей кандидатуры, приставил к замку дуло пистолета. В тишине тоннеля звонко разнесся звук выстрела.

Внутри замка все на секунду застонало, и он умер, упал на кимберлитовый пол, разодранный выстрелом не две оплавленные части. Яростно дернув решетку, главарь освободил проход. Метров через двадцать тоннель повернул налево (знакомый Максиму путь), и спустя минуту люди вышли в круглый холл, на пол которого с потолка падала, словно поток водопада, густая колонна дневного света, от которого Максим и Антон на секунду зажмурились. Открыв глаза, Максим изумленно оглядел себя и остальных, все было видно несколько по-другому: и цвета, и формы, и тени, расплывающиеся в свете солнца. Максим настолько уже привык к непроглядной тьме, к острым и прямолинейным желтым лучам ламп и белесым, с примесью голубого лезвиям фонарей, что смотрел на мир, как младенец, словно впервые видел его. Все это длилось какие-то секунды, которые обретали протяженность часов.

Прямо посреди светового столба, в центре ярко освещенного голубого кимберлитового круга виднелся небольшой клочок бумаги, старинной, пожелтевшей, неаккуратно оборванной по краям. В непривычно светлой обстановке Максим разглядел на бумаге прописной текст, явно написанный чернилами: он имел мягкий матовый черный оттенок не в пример шариковым ручкам. Решительным шагом высокопоставленный начальник подошел к необычной находке и поднял очередное письмо из небытия. Ни один мускул не дрогнул на лице несгибаемого «рыцаря без страха и упрека», но каким-то внутренним, шестым чувством Максим понял, что ему не по себе, что происходящее начинает терять контроль. Хотя, может быть, это всего лишь наваждение, плод работающего подсознательно воображения, способного самостоятельно домыслить все, что угодно. Генерал (так про себя прозвал его Максим) вглядывался в странный текст, прищурив левый глаз, но не наклоняясь, по привычке всегда держать осанку.