Копейщики - [79]

- А затем, - шепчет тот же голос свыше, - чтобы не угодить в застенки самой страшной тюрьмы на свете, называемой равнодушной памятью потомков. Затем, что в конце пути, упорствующего в поиске отчаянного скитальца, ждёт награда… Нет-нет, не тебя. Твоя радость преждевременна. Награда ждёт других, идущих за тобой. Твоя карма – прокладывать дорогу.

Глава 1 Итальянский след 1731 г.

В 1184 году Фридрих Барбаросса признал королевский титул за Вильгельмом II Сицилийским, потомком нормандских завоевателей. Тот, в знак благодарности, согласился выдать свою тётку Констанцию за сына Фридриха, Генриха. Тогда ещё никто не мог предположить, что этот брак в будущем принесёт Гогенштауфенам Сицилию.

К вечеру слабый ветер с Севера подарил свежесть арабским кварталам, развалинам римских терм, заросших высокой, но уже высохшей под жарким солнцем травой. Приближение времени созревания капель росы почувствовали увитые диким виноградом старые, времён норманнов, каменные башни Палермо. Но только к ночи прохлада с окраин добралась до узких центральных улиц города, к палаццо сицилийских аристократов, к мощным бастионам, церкви Святого Катальда и крышам бенедиктинского монастыря Сан-Джованни-дельи-Эремити.

Толстые стены резиденции сицилийских королей медленно остывали, отдавая тепло, накопленное за день плитами известняка и мрамора, кустам красных и белых роз, аккуратно скошенной траве, деревьям и фонтанам. Камни чуть слышно потрескивали, словно пытаясь рассказать любопытному зеваке, остановившемуся полюбоваться искусной монументальной кладкой здания, секреты своих бывших хозяев. Древний замок Каср, служивший основой для дворца, помнил римлян, карфагенян и мавров. Пристроенные позже ротонды и крепостная стена не забыли голос сурового норманнского короля Роджера.

Плавные удлинённые формы римских базилик, византийские арки окон, пёстрое смешение стилей Востока и Запада делали дворец удивительно красивым даже в сумерках. Внутри замка суровая, возвышенная простота сменялась удивительной лёгкостью и воздушностью Палатинской капеллы. Колонны и центральный неф, расписанные фигурами библейских святых и картинами из жизни Иисуса Христа, хранили эхо громкого смеха и пиршеств норманнской знати. Эти залы когда-то слышали самого Федериго[123], декламировавшего стихи собственного сочинения бродячим артистам и начинающим поэтам.

Тёмный в это время суток сад королевской резиденции прятал в своих укромных уголках полузабытые им самим звуки шагов и призрачные тени личной охраны Фридриха - мусульман-шиитов Египта, изгнанных Саладином и нашедших убежище на Сицилии. Их многочисленные потомки занимались теперь рыбной ловлей, торговлей и ростовщичеством в арабской части города.

В этот благословенный поздний вечерний час в центре атриума, прямо на открытом воздухе под низким, густо усеянным сверкающими близкими звёздами небом, стоял стол. Два изящных светильника, заправленные оливковым маслом, давали достаточно света, чтобы можно было спокойно читать. За столом, наслаждаясь подступающей вместе с ночью прохладой, сидел capouff’cio замка (итал. - управляющий) и перечитывал содержимое письма, присланного из Вены. Два дня назад послание было доставлено офицером, командиром отряда австрийских драгун, занимающих теперь все приличные дома сицилийцев в городе. Офицера звали Жильбер Мерон.

- Странное имя для австрийца, - бурчал себе под нос при знакомстве управляющий.

Старик снова развернул бумагу с замысловатым гербом и задумался.

«Король Карл VI Габсбург, милостью божию Император Священной римской империи, оказывается, теперь и король Сицилии. Вот так сюрприз!»

Сapouff’cio много чего слышал об этой войне за испанское наследство. Габсбурги и Бурбоны никак не могли поделить между собой Испанию, и поэтому весь Юг и Юго-запад Европы сходил с ума от непрерывных сражений, стычек и осад. Города, переходящие из рук в руки, не знали, к кому из воюющих сторон примкнуть. Сколько хороших людей легло в землю и уже никогда не вернётся к своим очагам! Филипп – герцог Анжуйский, говорят, потрепал Карла в Кастилии, но и австриец в долгу не остался. При взятии Мадрида он крепко прищемил хвост Филиппу и заставил испанцев сдать ему город.

Управляющий вздрогнул и почесал переносицу.

- Святая Агата! Комар… И откуда ему взяться в нашем сухом климате?! Это в Вене и Париже их, как сарацин во времена их владычества на Сицилии… Не зря в этой сырой и дождливой Австрии люди страдают лёгочной лихорадкой и приезжают к нам за воздухом и морем.

- Ах, да…письмо… - Сицилиец вздохнул и вернулся к своим мыслям. - Война длится уже почти десять лет - и вот на тебе! Сардиния отошла к французам, дьявол их забери! А мы теперь – часть австрийской империи… Ну и ну! - Сapouffcio тяжело вздохнул. - Бедная Италия! Что ещё от тебя осталось, кроме Рима и Папской области?

Он стал загибать пальцы, считая:

- Неаполитанское королевство – Габсбургу. Тоскана – опять Карлу. Миланское герцогство – Карлу… О, Господи, не много ли ему?! А война, будь она проклята, всё идёт и идёт. Конца края не видно…

Старик снова взял в руки письмо.

- Ишь ты, приказывают сделать опись самого ценного во дворце, запаковать и отправить на повозках в Вену. Вот разбойники! Да где я им здесь повозки возьму? Они ведь денег стоят. Ну да, о деньгах короли вспоминают в последнюю очередь! Эх, не было бы здесь этого офицера-драгуна! Ведь знает толк проклятый австриец и в картинах, и в часах, и в посуде! Надо бы спрятать наш канделябр