Копейщики - [37]

- Об этом и речь, брат! – мягко улыбнулся Меро. – Проникни сюда сельджуки - и мы бы все лежали с перерезанными глотками. А здесь попахивает предательством и подлостью.

- Андрэ! – Гюи обернулся к оруженосцу. – Ты провинился передо мной, но у тебя есть возможность искупить свою вину. Ступай сейчас к обозу госпитальеров и потолкайся там среди слуг и монахов. Узнай, не слышал ли кто-нибудь странных звуков этой ночью, да заодно посмотри, вдруг в поклаже шевелится что, или мычит кто-нибудь.

- Сделаю, – юноша кивнул и, дождавшись жеста, что его более не задерживают, стремительно вышел наружу.

- Думаешь, госпитальеры могли освободить араба? – недоуменно спросил нетерпеливый и скорый в суждениях потомок норманнов.

- Пока не знаю, Бертран, пока не знаю. Всякое бывало на Святой земле. Очень уж настойчиво вчера меня расспрашивал про пленника этот Энже. Он хотел знать, какие тайны хранит араб. А не хочу ли я обменять его? С учетом ночных событий - интересная картина получается.

- И что же такого неверный тебе рассказывал? Небось, про выкуп, да про своих сестер, изнасилованных при осаде Иерусалима, – рыцари не спеша вернулись в тень шатра.

- Да нет, друг мой. История его гораздо интереснее. Может статься, самому де Пейну ее передать стоит. Но до наших территорий еще добраться надо. И хорошо бы живыми. Пойдем, Бертран, попробуем разговорить ле Энже.

- Мой господин, - отбросив полог, закрывающий вход в палатку, внутрь ворвался оруженосец. Вид его был в достаточной степени взволнованный и обескураженный. – Госпитальеры уходят!

- Как - уходят? Куда?

- Вместе с паломниками. Уже свернули свой лагерь и седлают лошадей.

Бертран с Гюи переглянулись.

- Не очень-то вежливо. Но если я прав, то такой оборот дела вполне всё объясняет. Идем!

Де Меро, осторожно потрогав грязный платок, прикрывающий рану, вылез наружу.

Солнце, еще не войдя в полную силу, уже приготовило землю к новому дню. Яркие лучи потоками золотистого света заливали окрестные холмы. Травы, искупавшись в росе, источали терпкий густой запах. Уставшие за ночь цикады, как обычно в это время, искали тень и замолкали одна за другой. Над проплешинами песка прозрачными ширмами колебался разогретый воздух. Далеко-далеко несколько птиц, поймав крылом проснувшийся ветер, парили над степью.

Де Меро приоткрыл рот в скупой улыбке. Он был рад, что, пусть единственным глазом - но видит это утро и эти красоты, сотворённые Господом.

Чуть прихрамывая, рыцарь подошел к группе госпитальеров, седлающих мулов.

- Слава Богу, чудный денёк намечается, – сказал де Меро и поприветствовал Раймона ле Энже дружеским хлопком ладони по плечу. Затем, недолго думая, барон крепко взял повод гнедого жеребца растерявшегося монаха.

– Что это вы, ни свет, ни заря, а уже - в путь? Надеюсь, в такой спешке успели помолиться перед дорогой?

Франк, едва скрывая недовольство, сухо улыбнулся:

- Что вы, де Меро? Конечно, мы восславили Господа и испросили его совета в делах мирских, и даже, я думаю, получили его благословение для дальней дороги. Вчера, по причине плохой памяти, я не упомянул, что нам как можно скорее нужно попасть в Антиохию. Это и объясняет мою торопливость и нежелание, как следует нашим обычаям, достойно попрощаться. Дела ордена, знаете ли. А мы, даст Бог, ещё не раз с вами увидимся. Прошу простить меня за неучтивость, но, я думаю, вы хорошо понимаете, что значит - приказ не задерживаться в дороге.

- Конечно, Энже. Распоряжения не обсуждаются, они выполняются беспрекословно. Кому, как не мне это знать, – Гюи, почувствовав, что сейчас собеседник попрощается, поторопился связать его следующим вопросом:

- Скажите, ваши люди, любезно взявшие на себя обязанность нести стражу на окрестных холмах, ничего не слышали ночью?

На лице госпитальера не дрогнул ни единый мускул.

- Нет, мне бы доложили. Что-то случилось?

- Дело в том, что пленник, которого вы хотели допросить вчера, сегодня загадочным образом исчез из моей палатки. Судя по всему, его освободил сообщник.

Ле Энже нахмурился, однако Гюи заметил, что беспокойство монаха было показным. Француз оказался хорошим актером, но плохим лжецом. Его выдавали искорки смеха в глазах.

- Тогда вам очень повезло, де Меро! Арабы коварны. Вас могли всех перерезать, как овец. Так что, стоит вознести молитву Иисусу за относительно спокойную ночь и за то, что отвёл от нас сарацинские ножи. А теперь прошу меня простить. Нам пора выступать.

Тронув бока своего жеребца огромной шпорой, он буквально заставил Гюи выпустить из руки узду.

- Что ж, прощайте. Жаль, что сарацин сбежал, а не то я подарил бы его вам – крикнул ему вслед тамплиер, а себе под нос пробурчал:

- Надеюсь, Господь услышал твои лживые слова и еще подарит мне встречу с тобой. Нечестивец! – подвёл итог разговору де Меро и сокрушённо покачал головой.

Возвращаясь к своей палатке, он с беспокойством и горечью размышлял о судьбе бедного юноши-араба. Не силой же отбивать его! Меро не удержался и оглянулся в последний раз на уходящий караван. Но цепочки людей и животных уже не было видно. От паломников и госпитальеров осталось только облачко пыли, зацепившееся за острую грань розовой скалы у поворота дороги.