Копейщики - [131]

- Простите, но вы меня с кем-то путаете. Моё имя – Жан Либера, я еду…

- Приступайте! – человек отошёл в сторону.

Бандиты грубо схватили свою жертву, поставили на ноги, с плеч сдёрнули сюртук и, стянув им локти, разорвали до пояса рубашку. Раскалённый железный прут прикоснулся к груди.

- А-а-а-а!

Вопль истязаемого разорвал тишину подземелья. Было больно, но Андре сохранял ясность сознания. Он закатил глаза под мокрые от слёз ярости ресницы и повалился на пол.

К нему подошли, потрогали подошвой сапога лицо, приоткрыли веки.

- Да он - сопляк, неженка. Тьфу ты, Господи боже мой… Потерял сознание. Мы просто ошиблись, схватив его. Это действительно провинциальный учителишка...

Жёсткий голос старшего заставил всех замолчать:

- Воды!

В лицо Мерону ударила холодная струя. Он открыл глаза.

- Где я? – и тут же голова его упала на грудь. - Боже мой, как больно. Что я вам такого сделал? – Андре выдавил из глаз ещё несколько слёз, тем более, что это было совсем не трудно. Боль на самом деле разрывала каждый кусочек обожжённой кожи и плоти.

- Или он хороший актёр, обладающий волей и мужеством - или на самом деле мы обознались. Дайте ему попробовать ещё огня.

- Не надо, я вам всё скажу! Да, я Мерон, я - Папа римский, король Египта! Я буду тем, кем вы скажете! Только не трогайте меня больше! Запах горелого мяса сводит меня с ума. Не надо, не надо!

Раскалённый кусок металла снова прикоснулся к обнажённой груди.

Андре, извиваясь всем телом, заставил стальную полосу скользнуть по плечу и снова обвис тряпичной куклой на руках похитителей. Ему опять плеснули водой в лицо. Андре поднял веки, глаза его блуждали по потолку. Он стонал на одной ноте. Грудь поднималась и опускалась в частом дыхании.

- Чёрт! Сейчас он признается в чём угодно. Оставьте его. Пусть посидит здесь и подумает. День без воды с тараканами и крысами заставит его пораскинуть мозгами. Если он умный человек - он даст нам шифр и всю информацию. А если это гувернёр, - предводитель пнул Мерона под рёбра, – придётся отпустить его.

Человек отвернулся и, думая, что Андре не видит жеста, провёл ребром ладони по горлу. Бандит у жаровни кивнул головой.

Шёл уже второй час после полуночи. Внутренний хронометр в голове ещё ни разу не подводил Мерона. Он сидел у двери, перетирая полоской стали верёвку. За окошком под самым сводом камеры виднелся кусочек Луны. На потолке плясали тени, очевидно, от факелов, зажжённых во дворе. Сверху раздавался шум. Нетрезвые голоса, разговоры, стук бокалов изредка перекрывались смехом.

Наконец верёвки поддались. Андре стряхнул остатки разрезанных прядей на пол и стал растирать побагровевшие руки. Восстановив кровообращение в пальцах, он взялся за гвоздь, чуть вылезший от времени и старости из дубовой доски. Места ухватить его покрепче было недостаточно, но Мерон снова и снова пытался расшатывать его, напрягая мышцы пальцев и рук.

Но вот гвоздь по миллиметру стал выходить из гнезда. Ещё полчаса усилий с небольшими перерывами - и ржавый стержень оказался в ладонях у Андре. Он вытащил из кармана носовой платок, подсунул его в щель между порогом и дверью в том месте, над которым в замочной скважине торчал забытый ключ, аккуратно вставил в отверстие гвоздь и стал с усилием вращать кончиком стержня, пытаясь вытолкнуть ключ наружу. После нескольких бесплодных попыток ключ с громким стуком упал в платок.

Пленник напряг слух. Кто-то наверху рассказывал весёлую историю. Гомерический хохот раздавался всё чаще. Андре наклонился и посмотрел в щель между полом и дверью. Ключ был слишком большим.

- Ах, чёрт! – Мерон встал на четвереньки и внимательно осмотрел дверь. Внизу широкие толстые доски выглядели ещё более ветхими и гнилыми. Он поискал глазами. Та самая полоска железа, стягивающая дверь внизу, оказалась наполовину оторвана и чернела узкой лентой у самого пола. Андре стал сгибать и вращать её из стороны в сторону. Ему понадобилось почти полчаса, чтобы оторвать своё новое орудие труда. Действуя куском металла, как ножом, он расширил щель под дверью.

Руки горели от боли, вскрытые мозоли кровоточили, оставляя на белом платке тёмные пятна. Андре почти потерял чувство времени. Ещё несколько движений железом…

«Теперь пролезет? Нужно попробовать», – Мерон осторожно потянул на себя платок. Ключ, чуть зацепив кромку двери, приятной тяжестью лёг ему в ладонь.

Он перевёл дух и прислушался. Наверху всё стихло.

«Который уже час и есть ли во дворе караул?» - эта здравая мысль сменилась жаждой действия.

Осторожно вводя ключ в замочную скважину, Андре молил бога, чтобы дверь не скрипнула слишком сильно. Ещё днём он заметил, что скрежет петель начинается ровно с половины хода дверного полотна.

Узкая щель показалось ему достаточной. Пленник выскользнул наружу и стал подниматься по лестнице. Наверху одна ветвь коридора поворачивала направо, вторая заканчивалась комнатой, где горела свеча. В глубине просторного помещения виднелось несколько фигур, спящих на лавках. Мерон повернул направо и оказался возле выхода во двор.

Огромная Луна и несколько факелов освещали ворота. В тени одной из стен чернел овал колодца. Деревянное ведро отливало мокрым боком и металлическими обручами. Очевидно, совсем недавно поили лошадей. Верёвка, свитая в кольца, лежала рядом. Андре прижался к стене и замер. Вскоре послышались шаги. Двор пересекал человек. Подойдя к колодцу, он раскрутил верёвку, опуская бадью вниз. Через пару мгновений раздался всплеск. Вытащив ведро, часовой припал к его краю. Мерон, не теряя времени, быстро подошёл вплотную к бандиту. Услышав шаги, часовой оторвался от ведра и с удивлением посмотрел на Андре. Изумление так и осталось застывшей маской на его лице, когда ребро жёсткой ладони вошло в горло стражнику. Ноги караульного подкосились, ведро выпало из рук и покатилось по земле. Мерон подхватил обмякшее тело и перекинул его головой вниз в колодец. Несколько ударов о каменную кладку и глубокий вдох воды породили глухое эхо. Оно заблудилось в чёрном провале каменной кладки и стихло. Андре подождал несколько мгновений и пошёл на запах сена. Под навесом в дальнем углу двора была устроена коновязь. Тут же висели сёдла и уздечки. Стараясь не шуметь, Андре нашёл дорогое седло с медными блестящими пряжками, оседлал ту самую породистую вороную лошадь. По очереди запустив руку в седельные сумки, он извлёк свои рекомендательные письма, подорожные бумаги и тугой кошелёк. Пару найденных ножей сунул за отвороты сапог. Потом, вспомнив о возможной погоне, перерезал на остальных сёдлах подпруги, искромсал в куски поводья. Удовлетворённо хмыкнув, Андре оставил опасное место и повёл лошадь вдоль стены, стараясь, чтобы копыта ступали на оттаявшую мягкую землю. И только за воротами, метрах в двухстах от замка, он сел в седло и на галопе скрылся в лесу.