Копейщики - [102]

Поражённый содержанием свитка, Жильбер чуть не выронил его из рук. Немного успокоив нервы, он продолжал чтение:

«…также своей подписью и знаком монастырским свидетельствую печать с гербом его милости герцога Савойского и печать рыцаря Жоффруа де Шарни, дочь которого Маргарет обрела в моём присутствии от посланников герцога за тщание, святое усердие и богоугодный оберег Плащаницы[160] тысячу золотых флоринов[161] и замок Варамбон в свою и своих наследников вечную собственность… Милостью Господа нашего, а также с благословения и покровительства pontifex Romanus[162] Николая V, верховного первосвященника Вселенской Церкви, нарекаю избранных рыцарей защитниками веры и объявляю хранителем вновь явленной миру святейшей реликвии …его светлость герцога Ludovico I di Savoia, да пребудет с ним воля и слава Господня…

…Писано в Женеве, 22 дня марта месяца 1453 года…».

Мерон не заметил, как стал разговаривать сам с собой.

- Так-так-так… Знакомое имя. Жоффруа де Шарни. Сожжённый вместе с Жаком де Моле тамплиер и командор Нормандии. А это, очевидно - его потомок, избежавший гонений на рыцарей ордена. А как иначе можно объяснить совпадение имён и счастливое обретение плащаницы после стольких лет её забвения? Ведь она, судя по всему, вместе с другими реликвиями тамплиеров исчезла без следа. И вот на тебе - чудесным образом объявилась снова. Кто такой этот де Шарни - понятно, а вот откуда он взялся? Где осели забытые потомки храмовников и беглых шевалье? Здесь упоминается Лирей. По-моему - это городок недалеко от Парижа на границе с Нормандией. Почти у стен Лувра, под боком у королей Франции. Ну-ка, посмотрим на печати… Как интересно! Печать герцога Савойи: на чёрном поле, судя по цвету оттиска, выгравирован серебряный крест. А вот печать де Шарни не разберу. Слишком мелко. – Мерон облокотился о стол, пытаясь рассмотреть затёртый герб. - Нужно будет завтра в библиотеке найти геральдический свод Франции.

Была уже глубокая ночь. В открытое окно задувал свежий холодный ветер с близких полей. Пахло опавшими листьями и зеленью трав, обманутых теплом. Усталость и пережитые волнения клонили голову Жильбера к столу. Он задремал, положив горячий лоб на нервно подрагивающие руки.

Под утро монах-привратник вышел из кельи для облегчения переполненного мочевого пузыря. Он обвёл глазами стены аббатства, подсвеченные взошедшей Луной, купол капеллы, шпиль колокольни, пологую крышу конюшен и дормитория. На тёмном фоне странноприимных помещений светилось единственное окно. Монах неодобрительно покачал головой.

- Опять забыли погасить свечу.

***

Жильбер со вкусом жевал свежий, пахнущий пропечённой корочкой кусок ржаной лепёшки. Вместе со всеми из общей миски он ел разогретый на огне деревенский сыр и запивал водой из кувшина, принесённого с собой. Монахи молча трапезничали, не тратя время на разговоры. Сегодня часть обитателей монастыря собиралась на вспашку новых земельных наделов. Другие назначены принимать у местных крестьян часть урожая капусты с ферм, отданных аббатством в аренду. Все торопились.

Один Мерон, обводя глазами знакомые лица, завтракал не спеша.

«Кто из них был тем неизвестным у конюшен». - Он внимательно рассматривал руки монахов. Ладонь нападавшего должна быть достаточно сильной, чтобы с такой точностью и мощью вогнать нож в толстую дубовую балку. Но большинство трапезничающих уже дожили до преклонного возраста и, по разумению Жильбера, владеть ножом так ловко не могли. Всего пять человек из полусотни подошли бы на роль метателя.

Им мог быть келарь, достаточно молодой и сильный. Ещё подходил на звание убийцы монах средних лет, работающий в деревенской кузнице подмастерьем. Также из списка нельзя исключить звонаря – здорового малого с широкими плечами и выпуклой грудью. Оставались под подозрением и два молодых послушника. Один из них - почти двухметрового роста - подмигнул Мерону, лучась широкой добродушной улыбкой.

«Вечером нужно быть осторожным и исключить возможность застать себя врасплох».

Жильбер смёл крошки хлеба со стола и отправил их в рот.

В библиотеке царствовал полумрак. Ко времени утренней молитвы снаружи похолодало и распогодилось. Яркое солнце било прямо в окна, и монахи прикрыли проёмы полотняными плотными шторами. Кое-где в узкие щели проникали яркие длинные лучи, и пыль в столбах золотистого света клубилась кольцами, овалами, спиралями, оседая на книгах.

Мерон достал с полки геральдический свод Франции.

«Вот он, герб герцогов Савойских. На черни серебряный прямой крест. Ни лилий, ни львов, ни единорогов. Только крест. Похвальная скромность крестоносца».

А вот и герб де Шарни. На красном поле - три щита. Больше ничего. Мерон развернул свиток с описанием сделки по продаже плащаницы и поднёс оттиск печати де Шарни под солнечный луч. Щиты были испещрены неясными знаками. Он окликнул монаха и попросил у него толстое увеличительное стекло, которым в скриптории пользовались для гравёрных работ. И только тогда на одном из щитов Жильберу удалось рассмотреть мастерок каменщика, на втором – ветку дерева с узкими продолговатыми листьями. На третьем чётко был виден глаз