Копейка - [25]

На озере больше делать было нечего. Этакий красавец может раз в два месяца сесть на крючок. Причем если каждый день на озеро ходить будешь. Лещ — рыба осторожная. Я представил на мгновение, как завтра на переменке расскажу ребятам про леща. Не поверят, черти полосатые.

Совсем забыл! Ничего я завтра не расскажу ребятам…

Уже по дороге домой я вдруг подумал: а это очень плохо, когда некому рассказать, что с тобой произошло на озере Белом.

19. Я ВЫДЕРЖИВАЮ ХАРАКТЕР

Утром дядя подбросил меня на мотоцикле до школы. Я с удовольствием забрался на заднее седло. Мотоцикл в два счета обогнал всех ребят и резко затормозил у самого порога.

— Чего нос повесил, племяш? — спросил дядя.

— Так… Неприятности, — ответил я.

— А ты плюнь на все неприятности, береги здоровье…

Дядя умчался в город. На базар. Разложит на прилавке свой товар и будет деньгу заколачивать. На базаре дядя в десять раз больше заработает, чем на строительстве зерносушилки.

Подошел Олег Кривошеев.

— Ты как барин — пешком не можешь, — сказал он, хмыкнул и пошел в класс. Завидно, что ли? Миша Комов тоже остановился возле меня.

— На базар покатил, — сказал Миша. — Из люльки укроп торчит.

— Свое продает — не чужое.

— Себе веранду отгрохал за две недели, а колхозную сушилку второй год строит.

У меня не было никакого желания с ним разговаривать. Ему-то какое дело до моего дяди? Я взял Мишу за плечи, развернул и поддал коленом.

— Не вертись под ногами… Кукурузовод!

Перед началом урока я подошел к географу и попросил, чтобы он меня вызвал. Туманность Андромеды посмотрел на меня через свои окуляры и спросил:

— У тебя ведь двойки нет?

— Тройка, — сказал я.

— А ты что хочешь?

Странный вопрос! Что я хочу? Четверку на худой конец, а желательно пятерку. Географ пообещал вызвать.

Я сел на место и стал листать учебник. Я выучил урок, но так, на всякий случай решил еще раз посмотреть.

— А как чувствует себя Щукин? — спросил Туманность, глядя в журнал.

— С утра никаких отклонений от нормы не наблюдал, — ответил Толька. — Температура нормальная.

В классе засмеялись. Взял бы Иван Кириллович и выставил Щуку из класса. Но географ не стал выгонять Щуку. Он усмехнулся и вызвал его к доске. На этот раз Толька урок выучил. Иван Кириллович задал ему несколько дополнительных вопросов. Щука на все ответил. Географ посверкал на него очками, вздохнул и поставил пятерку.

Туманность Андромеды вызвал еще троих, а меня почему-то не спрашивал. Забыл? Поднимать руку не хотелось. Не спросит меня сегодня Иван Кириллович. Он хитрый, вызовет, когда не ждешь. А раз сам напрашиваюсь, значит, урок знаю. Зачем спрашивать?

Три переменки слонялся я по двору. Я выдерживал характер. Не хотел ни с кем разговаривать. Правда, и со мной не очень-то хотели разговаривать. Ребята занимались на спортплощадке, играли в чехарду. Я любил играть в чехарду. Если бы позвали, я, пожалуй, не стал бы упрямиться, но никто не звал. Как только деревянный конь освободился, я подошел к нему. Через коня я не очень хорошо прыгал. За это мне по физкультуре выведут четверку. А что, если попытаться? Я отошел к самому забору, разбежался, но у самого коня круто свернул в сторону. Больше нечего и пытаться; если раз свернул, то теперь все время будешь сворачивать. Этот, как его? Рефлекс. Ноги сами притормаживают у коня, и ничего нельзя поделать. Ну его к лешему, этого коня! Еще, чего доброго, шею свернешь!

— Я тебя буду страховать. Прыгай!

Бамбула подошел к коню, растопырил руки. Я бы ни за что не стал прыгать, но тут увидел Нину Шарову. Она стояла у волейбольной сетки и смотрела на меня. Делать нечего… Я стиснул зубы, разбежался… и остановился у коня.

— Давай еще! — скомандовал Бамбула.

Три раза я столбом останавливался у коня, а на четвертый — прыгнул. И довольно удачно. Олегу не пришлось меня поддерживать. Я пожалел, что рядом не было учителя физкультуры. Вот бы удивился.

На следующей переменке на улицу не пошел. Я сегодня дежурный. Нужно порядок навести в классе. Распахнул окна, хотел мокрой тряпкой еще раз протереть доску, но тут подошел Щука и принялся мелом чертить треугольник.

Я сел за парту и стал листать учебник. Сейчас геометрия. Кира Андреевна может к доске вызвать. У нее никакой системы нет: одного возьмет да подряд три раза спросит, другого ни разу. Не то что Иван Кириллович. В классе все знают, когда подойдет очередь. Географ редко от списка отклоняется.

Я листал учебник и одним глазом наблюдал за Щукой. Желвак на его щеке стал меньше. Зато еще больше посинел. Скоро звонок, а он все чертит. Войдет в класс Кира Андреевна, а на доске какая-то ерунда нарисована. «Кто дежурный?» — спросит учительница. «Я держурный». — «Отвечай, Куклин, — скажет Кира Андреевна, — что у тебя такое на доске творится?» И заставит еще три дня дежурить. Правда, мы дежурим с Олегом вдвоем, но он свое отдежурил: два урока он, два — я.

Я захлопнул геометрию, кашлянул. Если Щука оглянется, я скажу ему, чтобы все стер с доски. Щука скрипел мелом и не оборачивался. Я приподнял крышку парты и отпустил. Крышка громко хлопнула. Щука знай себе чертит и в ус не дует. Ему наплевать, что мы с Олегом будем еще три дня доску драить.