Копьё царя Соломона - [29]

И так в мое сердце врезалось это, что я часто хожу туда, в те места, которые с этим связаны — и в Иерусалим, и в Армению, и в Горганию. А теперь прощай, пора мне. Не бойся, вы все не останетесь тут, в подземельи, спасетесь, я помогу. А ты не узнаешь меня, не так ли? Ха, ха! А я Клавихо, Руи Гонсалес де Клавихо, камергер короля Кастилии и Леона, Энрике, или Генриха Третьего, как его зовут в Европе. Ты забыл меня? А ведь сколько бессонных ночей мы провели с тобой в разговорах… Ах, старость, старость… Что ты делаешь с человеческой памятью… Я погребен в 1412 году в капелле монастыря святого Франциска в Мадриде. Если ты снова будешь в Мадриде, приходи, меня очень легко найти. А теперь прощай, мне еще кое-куда поспеть надо.

И с покряхтыванием и стонами он исчез, как бы растворился в темноте.

Ник тряхнул головой.

— Ник, Ник, — тихо звал его Аполлинарий, — вы разговаривали во сне, вы в порядке?

— Да, все нормально, Аполлинарий! А как все остальные?

— Все как-то удивительно спокойны. Видимо, само место этому способствует.

Всю остальную ночь Ник бодрствовал, только время от времени закрывая на несколько минут глаза. Все же к утру он заснул и проснулся от отдаленного собачьего лая.

— Это Лупо, — убежденно сказал Антоний Иванович, — я узнаю его. Нас уже спасают.

И вправду, начали раздаваться удары кирки или лома, сопровождаемые собачьим лаем. Вскоре в темноте появился тоненький лучик света — те, кто работал снаружи, освещал фонарями место работы. Как только проем расширился, в нем показалась собачья морда, а затем и весь Лупо протиснулся в подземелье и, бросившись к Антонию Ивановичу, стал лизать его лицо.

— Как вы там, живы? — раздался звонкий голос. — Ник, где ты?

— Лили? — удивился Ник, — ты откуда?

Незнакомый, чуть хрипловатый женский голос произнес:

— Лиза, Левон, с вами все в порядке?

— Господи, — воскликнула Лиза, — кто это?

Тут рабочие расширили дыру так, что в нее смогли почти одновременно пролезть две женские головки. Было темновато, но все равно было ясно, что одна из них принадлежала Лили, а вторая Мадлен.

— Ничего не видно, — прокричала Лили, — отойдите подальше, чтобы вас не зашибло случайно камнем. Сейчас расширят дыру и вы сможете выйти.

И головки исчезли.

Через полчаса дыра уже увеличилась так, что согнувшись, можно было вылезти через нее.

Через несколько минут узники подземелья уже вылезли из пещер, где провели ночь в заточении и обнимались со своими спасителями, Лили, Мадлен, Арташесом, монахами.

— Как ты тут очутилась? — тихо спросил Ник, обнимая Лили и касаясь губами ее кудряшек.

— Меня позвали, — так же тихо ответила Лили, прижимаясь к Нику. — Это было удивительно. И случилось накануне вечером. Я задремала в кресле. И проснулась от того, что кто-то кряхтел рядом со мной. Открыв глаза я увидела очень приятного пожилого господина, правда, странно одетого, собственно говоря, синьора, как я узнала после того, как он представился…

— Ну да, камергера короля Энрике, сеньора Руи Гонсалеса де Клавихо.

— А ты откуда знаешь? — изумилась Лили.

— Рассказывай, рассказывай, потом скажу.

— Так вот, этот сеньор представился твоим другом…

— Очень интересно.

— Он сказал что вы вместе путешествовали в молодости..

— Ну, я еще не так стар…

— Ник, ты не даешь мне рассказывать, — запротестовала Лили.

— Хорошо, хорошо, продолжай.

— Так вот. Он стал внимательно разглядывать меня. Мне стало смешно. Он покачал головой и сказал: «У Хуана всегда был отменный вкус».

— У Хуана? — удивился Ник. — Какой еще Хуан?

— Который был другом моего гостя, — пояснила Лили, — ну, в прошлом, в Мадриде, в пятнадцатом веке. Может быть, им был как раз ты. Ну ладно, потом доскажу. Нас уже ждут.

Кроме радости спасения всех ожидало еще и другое. Оказалось, что к Мадлен, после перенесенного испуга, когда выяснилась, что все пропали и спасение узников подземелья зависит только от нее, вернулся голос.

— Мадлен, скажи что-нибудь, спой, — все время требовала от нее Лиза.

И Мадлен, совершенно обалдевшая от нечаянно вновь обретенного голоса, послушно выполняла все просьбы Лизы. Лупо прыгал вокруг нее, потом возвращался к Антонию Ивановичу и было смешно смотреть, как этот огромный пес резвится, как щенок. В свою очередь Мадлен, которой пришлось пережить такие тягостные часы, не отпускала от себя Лили и крепко держала ее за руку.

Наконец, Антоний Иванович потребовал, чтобы все отправилась домой. Лиза обняла Мадлен и они пошли вперед. Лили, которую Мадлен, наконец, отпустила, шла, крепко держа Ника за руку, за ними следовали все остальные.

— Лили, объясни, наконец, как ты здесь оказалась? — снова спросил Ник.

— Все очень просто, — пояснила Лили, — твой средневековый друг…

Ник хмыкнул.

— Да, да. Не перечь. Он так представился. И сказал, что мой обожаемый супруг таится в темнице, заключенный туда злым мавром. И чтобы я немедля отправлялась в дорогу. Ну, я разбудила управляющего, потребовала коляску и поехала в Гехард. Разузнала, где имение Левона и увидела растерянных Мадлен, двух плачущих служанок и садовника. Садовник сказал, что вы отправились в пещеры Айриванка. Пещеры, это стало быть та темница, о которой мне сказал твой португальский друг из прошлого.