Конвейер ГПУ - [10]

— А может быть хочешь посмотреть на свою возлюбленную. Идем, покажу. Она отдыхает после только что проведенной очередной операции. Немного туалет не в порядке, зато все прелести наружу. Впрочем, другие сумеют лучше оценить ее достоинства, — ты уже наверное привык.

И, обращаясь со смехом к следователям, приглашает последних полюбоваться замученным телом женщины. Двое молодцов, гогоча, уходят вместе с ней. Благородные черты лица этого мученика застыли. Он точно окаменел. Только слезы, крупные слезы горечи и бессильной ненависти к палачам текли из его глаз.

Завзятых садистов не удовлетворяли уже просто пытки и избиения. Таковые в поисках новых ощущений придумывали свежие номера своей программы. Один из следователей, пресытившись всеми приемами палача, придумал особый способ разговора с подследственными. Будучи на дежурстве, последний однажды заявил:

— Ну, что мне с вами, сволочи, делать. Бить — руки устали, у сапог оторвал подошву, говорить — противно. Слушайте, что я придумал и исполняйте в точности. Непокорных забью до смерти.

— Как только придут другие следователи, я буду показывать им свою школу дрессировки без слов. Быстрее, прохвосты, хорошенько запомните следующее:

— Ударю палкой по столу один раз, — всем немедленно становиться на колени.

— Ударю два раза, — быстро встать.

Было просто, ясно и понятно.

Утром входит очередная смена следователей. Здороваются и спрашивают, как дела. Наш изобретатель заявляет о своем новом способе разговора с этой «шпаной», делая жест в нашу сторону.

— Меня понимают без слов, торжественно объявляет он вновь пришедшим. В то же время палка ударяет один раз по столу.

Все немедленно опустились на колени. Следователи в восторге. Раздаются два удара. Моментально меняется поза, и все быстро встают на ноги. Изобретатель гордо окидывает взглядом своих коллег, ожидая оценки. Последние чрезвычайно довольны и обещают внести некоторые добавления в это гениальное открытие. Так добывались показания в шпионаже, вредительстве, терроре и прочих злодеяниях и преступлениях. Враги народа, стоящие по углам в кандалах, были не кто иные, как самые скромные труженики, в большинстве интеллигенты — врачи, инженеры и профессора. Что же заставляло всех этих людей переносить утонченные издевательства? Ведь надежды на спасение безусловно ни у кого не было. Почему же не броситься, хотя бы и в кандалах, на своих палачей и тем ускорить конец пыток? Беседуя позже со многими на эту тему, я пришел к убеждению, что основными причинами были — во-первых — постепенное расслабление мышц, усугубляемое физическими пытками. «В здоровом теле — здоровый дух». Эта поговорка вполне подходила к данному моменту. Тела были замучены и искалечены, и дух в них еле теплился. Но главной причиной, сдерживающей от последнего шага, все-таки были мысли о родных, близких тебе людях. Каждый прекрасно знал, что если он позволит себе хотя бы на секунду вцепиться в следователя, то вместе с концом своих мучений он подвергает смертельной опасности и самых близких людей, возможно — живущих еще на воле.

Живо остался в памяти одни очень симпатичный старичок — преподаватель пения. Его стойкость, с которой он переносил все пытки, была поистине изумительной. Вначале я недоумевал, почему следователь с особым наслаждением избивает этого скромного человека. Позже выяснилось, что в числе его учеников был и следователь. Вероятно обладая в совершенстве приемами палача, последний не отличался другими талантами. Преподаватель пения, видя бесплодность своих усилий, однажды заявил своему ученику, что у него нет ни голоса, ни слуха и посоветовал бросить эту затею. Но следователь был совершенно иного мнения о своих способностях и усмотрел в данном заявлении что-то подозрительное. И вот, встретившись на конвейере, незадачливый певец, избивая своего учителя, заставлял последнего все время тянуть высокие ноты, заявляя при этом торжествующе:

— Ты, прохвост, хотел нарочно сорвать мне голос, ну, а я уже постараюсь прервать твой козлетон навсегда.

Не знаю, обвинялся ли он еще в чем-либо, но достаточно было и такого «жуткого преступления», как умышленный срыв голоса этой начинающей знаменитости. Конец старичка мне неизвестен. Однажды, избитого до потери сознания, его унесли. Высокие ноты боли и отчаяния умолкли.

Среди допрашиваемых находился один почтовый служащий. На все избиения он неуклонно реагировал едкими репликами по адресу следователей. Кто только из них не упражнял свои мускулы на этом, не совсем нормальном, преступнике! Стоя в кандалах на коленях с поднятыми вверх руками, он, как правило, не обращая внимания на побои и ругань, преспокойно садился на пол и опускал руки.

Взбешенный следователь немедленно подбегал, и удары один за другим сыпались на голову несчастного. Но последний упорно не желал придать своему телу требуемую позу и продолжал сидеть.

На бессильные уже крики следователя стоять как следует, — спокойно и неизменно отвечал:

— Тоже герои. Несколько человек с револьверами бьете одного со связанными руками.

— Эй, вы, храбрецы, попробуйте снять с меня наручники, тогда посмотрим.