Контрреволюция. Как строилась вертикаль власти в современной России и как это влияет на экономику - [56]
В начале октября 2013 г. Владимир Путин заявил: «У нас нет планов полного слияния судов общей юрисдикции и арбитражных судов»[259]. Но, как подобное часто случалось и в других случаях, это было не более чем отвлекающим маневром: когда через несколько дней набор соответствующих законопроектов, включая изменения в Конституцию, был внесен в Думу[260], сразу стало понятно, что «проект не обсуждался с судьями»[261] и, по словам заместителя председателя ВАС Татьяны Андреевой, в законопроекте «говорится не об объединении высших судов, а фактически о ликвидации ВАС»[262].
Законопроект вызвал жесткое неприятие со стороны судей арбитражного суда. Возможно, уже зная о планах Владимира Путина, за день до объявления президентской инициативы об объединении высших судов, председатель ВАС Антон Иванов дал большое интервью, где, рассказывая о работе системы арбитражных судов, мимоходом обозначил свою позицию: «…Единый высший суд вряд ли будет эффективным»[263].
ВАС направил в Госдуму резко негативный отзыв на законопроект, отмечая его юридические и содержательные проблемы. Критике был подвергнут как текст законопроекта, так и общий порядок проведения реформы. «Все изменения судебной системы РФ должны носить комплексный характер, корректировка законодательства должна осуществляться единовременно», – говорилось в документе[264].
Но это сопротивление не поддержали ни политики (только фракция коммунистов голосовала в Думе против принятия президентских предложений), ни общественность. В начале февраля 2014 г. законы были подписаны и вступили в силу. 6 августа 2014 г. Высший арбитражный суд России прекратил свое существование.
Не вызывает удивления то, что Конституционный суд фактически не стал рассматривать запрос депутатов Госдумы о конституционности президентских инициатив по существу, сославшись на отсутствие полномочий: «Проверка вносимых таким правовым актом поправок в Конституцию Российской Федерации по содержанию норм, будучи фактически проверкой положений самой Конституции Российской Федерации, непосредственно не входит в компетенцию Конституционного суда Российской Федерации…»[265]. Таким образом, Конституционный суд априори признал конституционными любые поправки, которые могут быть внесены в российскую Конституцию в будущем.
Зачем это было нужно?
В чем причина такой немилости к арбитражным судам? Почему Кремль не побоялся практически остановить хорошо работавшую машину, что не могло не создать дополнительных проблем для экономической жизни? Вряд ли это сводилось только к личности председателя ВАС Антона Иванова, который являлся одним из наиболее сильных членов немногочисленной «команды Медведева» и который временами позволял себе делать весьма резкие публичные заявления. Так, например, в декабре 2012 г. на Всероссийском съезде судей он сказал: «…Государство, в котором у граждан не останется права на судебную защиту, – это уже не цивилизованное демократическое государство, это тирания. И не так уж важно, что к этому привело: нехватка денег в бюджете, нежелание что-то менять или иные факторы… Мы стоим перед лицом серьезнейшего кризиса – кризиса доверия к судебной системе…»[266] Неудивительно, что после таких высказываний он не получил никаких предложений по дальнейшему трудоустройству и не вошел в состав обновленного Верховного суда.
Скорее всего, озабоченность Кремля вызывал тот вектор развития, который за последние годы обрела система арбитражных судов. Вектор на повышение независимости суда и на обеспечение верховенства права. Например, нарезка судейских округов в системе арбитражных судов не совпадала с административными границами, что резко снижало возможности региональных и местных властей оказывать давление на судей. В системе арбитражных судов была введена официальная аудиозапись судебных заседаний, которая не позволяла судьям манипулировать позициями сторон и высказанными аргументами при составлении протоколов и вынесении решений[267]. Постановления президиума и пленума были обязательны для арбитражных судов в силу прямого указания закона (в том числе позволяли пересматривать решения, идущие вразрез с разъяснениями таких постановлений) и работали как эффективный инструмент упорядочения практики судов, приведения ее к единообразию. Информационные письма формально имели рекомендательный характер, но по факту также применялись судами, поскольку отражали позицию высшей судебной инстанции. Ни та, ни другая норма не работали в системе судов общей юрисдикции.
Все это привело к тому, что при рассмотрении в арбитраже споров предпринимателей с государственными органами обе стороны имели равные шансы на выигрыш[268], в то время как в уголовных процессах шансы обвиняемых на оправдание в среднем по России по итогам 2016 г., согласно данным Судебного департамента, не превышают 0,37 %
