Контрреволюция. Как строилась вертикаль власти в современной России и как это влияет на экономику - [44]
Недолго продержался и базовый принцип несменяемости судей. Уже весной 1993 г. пожизненное назначение на должность было отменено и введена норма о том, что срок полномочий судей может ограничиваться законом. Одновременно введена норма о том, что изначально судьи нижних судов (городских, районных, гарнизонных) назначаются на свою должность лишь на пять лет и только потом могут назначаться пожизненно. В 1995 г. пятилетний срок был заменен на трехлетний и распространен на судей областных (краевых) судов. В 1999 г. вопрос о несоответствии этой нормы закона конституционному принципу несменяемости судей рассматривал Конституционный суд (КС), который сказал, что данная норма не противоречит принципу несменяемости, только если три года рассматриваются как испытательный срок, по истечении которого либо судье должны быть предъявлены претензии, либо он должен автоматически назначаться пожизненно. Но на практике произошло другое: нежелательных судей по истечении трех лет стали освобождать от должности с формулировкой «в связи с истечением срока полномочий», не предъявляя при этом никаких претензий. Попытки уволенных судей требовать исполнения решения КС в судах не приводили к успеху.
В том же 1995 г. была принята норма о том, что назначение судей всех судов вплоть до областных (краевых) осуществляется президентом «с учетом мнения» законодательного органа субъекта Федерации[189]. Тогда же существенным образом были расширены основания для досрочного прекращения полномочий судьи. Это стало возможным, например, в результате «совершения поступка, умаляющего авторитет судебной власти». На практике такая формулировка привела к тому, что любое критическое высказывание судьи о положении дел в судебной системе трактовалось как умаляющее авторитет судебной власти и могло повлечь за собой прекращение его полномочий[190].
Почему так случилось? Так, эксперты, работавшие над вопросами судебной реформы в команде Бориса Ельцина, прямо признали, что после принятия Конституции судебная реформа перестала быть приоритетом властей, и давали этому три объяснения[191]. Во-первых, медленный и тяжелый ход экономических преобразований привел к тому, что экономические проблемы стали довлеть над блоком государственного строительства. Во-вторых, чрезвычайно низкий уровень финансирования судебной системы, унаследованный от Советского Союза, где судьи были одной из наиболее низко оплачиваемых категорий государственных чиновников, отвратительная материально-техническая база и чрезвычайно высокая нагрузка на судей (среднее количество дел, ежемесячно рассматриваемых судьей, превышало 45[192]) препятствовали привлечению в судебную систему сильных специалистов. Хотя федеральный бюджет взял на себя финансирование судебной системы, он был не в состоянии выполнять все обещания. В результате очень часто председатели судов были вынуждены выпрашивать дополнительное финансирование у местных и региональных властей и даже у частных спонсоров. Предоставление местными властями жилья судьям стало повсеместной практикой, что делало судейское сообщество если не послушным, то, безусловно, внимательным к поступавшим просьбам. В-третьих, у судебной власти не нашлось серьезного лоббистского ресурса, а общество, решая материальные проблемы, не посылало власти сигналов по этому поводу. Если в 1991–1993 гг. работа над Концепцией судебной реформы велась в Комитете по законодательству Верховного совета РСФСР с активным привлечением ученых, которые отстаивали идеологические, концептуальные позиции, то после выборов в Государственную думу 1993 г. руководство Комитета по законодательству сменилось, и инициатива по реализации концепции перешла к руководителям высших судов и судейского сообщества, чьи интересы сосредоточились в основном на вопросах финансирования и выхода из-под курирования судебной системы со стороны Министерства юстиции[193].
Созданная в соответствии с идеей Верховного суда федеральная судебная система должна была по замыслу привести к образованию единого правового поля в стране и препятствовать растаскиванию судебной власти на региональные куски и кусочки, что в головах людей, которые хорошо помнили «парад суверенитетов», грозило вылиться в резкое ослабление единства государства, которое только-только удалось консолидировать в рамках федеративной конструкции, закрепленной в новой Конституции. Но, сказав «А», судебная система не сказала «Б». И тот же самый Верховный суд России, который ратовал за единую систему федеральных судов, отказался выстраивать единую трактовку законодательства и не стал настаивать на том, чтобы его решения и толкования являлись обязательными для применения в региональных и местных судах[194]. Понятно, что на пути реализации такого подхода Верховному суду пришлось бы преодолевать ожесточенное сопротивление судейского сообщества, которое поддерживали региональные и местные власти. Но без этого невозможно было обеспечить то самое единство правового пространства, за которое ратовал Верховный суд. Поняв это, он попытался реализовать свою идею более простым способом – через выстраивание административной иерархии судов.
