Контрреволюция. Как строилась вертикаль власти в современной России и как это влияет на экономику - [26]
Поправки к закону о персональных данных, принятые в июле 2014 г., потребовали от интернет-компаний хранить персональные данные российских пользователей исключительно на серверах, расположенных на территории России. Очевидно, основной удар был направлен против международных социальных сетей, и впервые он был применен на практике против портала LinkedIn, деятельность которого была заблокирована на территории России в ноябре 2016 г. В мае 2017 г. блокировке подверглись еще три мессенджера (BlackBerry Messenger, Line, аудиовизуальный Vchat)[81]. После этого давление властей направилось в сторону более крупных компаний – Facebook, Twitter, Amazon, которые стали получать регулярные напоминания о необходимости соблюдать российские законы, сопровождаемые угрозами о возможной блокировке.
В апреле 2018 г. в России по решению суда была заблокирована деятельность мессенджера Telegram, владельцы которого отказались передавать ФСБ глобальные ключи, позволяющие тайной полиции читать все сообщения пользователей без исключения[82].
Когда сопровождающий Владимира Путина на всех мероприятиях журналист Андрей Колесников «поплакался» на то, что утратил ощущение «жизни в свободной стране», российский президент заявил, что он «может быть, такого эффекта и стремился достичь: чтобы одно состояние [ощущение абсолютной свободы] пропало, а другое [ощущение страха] не появилось»[83]. Такой «баланс» сохранялся длительное время, но оказался неустойчивым.
Достаточно быстро стало понятно, что административные ограничения не очень хорошо работают в отношении онлайновых СМИ: владельцы заблокированных сайтов создавали их «зеркала», расположенные вне российской юрисдикции, пользователи социальных сетей объясняли, как можно обойти введенные запреты с использованием имеющихся технологических решений. В такой ситуации перед Кремлем встал выбор: или признать неэффективность борьбы с онлайн-медиа и отказаться от нее, или пойти на ужесточение своей политики, начав использование силовых методов давления. Выбор первого варианта ознаменовал бы решительное изменение в политике Кремля в отношении свободы слова и, несомненно, потребовал бы существенной либерализации политической жизни в стране, что было неприемлемо. Поэтому переход к применению репрессий в отношении политических противников и их сторонников стал вполне понятным и логичным с точки зрения развития авторитарных режимов.
Политические репрессии в России использовались и до возвращения Владимира Путина в Кремль в 2012 г., но главным образом это были административные аресты участников демонстраций и митингов на срок от 5 до 15 суток. Теперь практика изменилась: Кремль взял на вооружение уголовные наказания и стал активно применять их за высказывание мнений, то есть за использование гражданами России конституционного права на свободу слова[84].
Безусловно, масштаб политических репрессий в современной России несопоставимо мал по сравнению со временем сталинской «Большой чистки», но они носят системный характер и играют ту же самую роль запугивания населения, являясь важной институциональной составляющей политического режима. И тогда, и сейчас целями репрессивной машины были ограничение свободы слова и распространения информации, подавление политической оппозиции и сохранение стабильности политического режима. И тогда, и сейчас под репрессии попадали лидеры оппозиции и большое количество обычных людей. Несомненно, случившиеся за 80 лет изменения в политической культуре привели к тому, что инструментарий репрессий заметно смягчился, но их суть осталась неизменной.
В сталинские времена в Советском Союзе была высокая степень концентрации рабочей силы в крупных городах и на крупных предприятиях, но при этом у государства еще не было возможностей электронного слежения за гражданами и не было инструментов массированной пропаганды, особенно в сельской местности, где проживала большая часть населения. Для того чтобы ограничить свободу слова и предотвратить потенциальные выступления против своего режима в стране, Сталин использовал массовые репрессии, которые должны были пугать и предостерегать всех. Списки жертв составлялись по количественному принципу, и в них попадали (зачастую) случайно выбранные представители различных социальных, профессиональных или национальных групп.
В сегодняшней России Кремль видит угрозу массовых политических протестов, исходящую от тех россиян, кто активно участвует в митингах и демонстрациях, от тех, кто активно распространяет информацию о событиях в стране и за ее пределами, не соответствующую той картине мира, которую рисует государственное телевидение, от тех, кто активно критикует действия властей. Эти люди не работают вместе, и поэтому сталинские методы запугивания в сегодняшней России неприменимы. Для борьбы с такой угрозой Кремль использует методы точечных легальных репрессий: многочисленными изменениями законодательства и размытыми нормами законов он сделал возможным применение мер административного и уголовного наказания за конкретные виды политических действий. Под каток таких репрессий, как правило, попадают малоизвестные люди, но именно в этом состоит цель точечных репрессий – сделать их непредсказуемыми, посеять страх у всех, кто занимается тем, что Кремль считает нежелательным.
