Контрразведчик - [61]

— А я, как баба, валялся, — застонал Михайленко.

— Это сейчас ты ведешь себя, как баба. Контузия брат — это… Контузия — штука такая.

Вернулся Екимов, и еще через минуту Фатима привела в палатку офицеров — выпускников Пермского института.

— Вот что, архаровцы, — начал Коновалов, — что вы можете сказать о Лукьянове?

— Очень принципиальный был курсант. Командир отделения, — ответил долговязый капитан, — говорят, в первые дни начала кампании получил ранение и даже орден Мужества.

— Лукьянов такой нелюдимый был всегда. Но по всем предметам отличником был, — продолжил второй, маленький, с толстыми сосисками-пальцами и совершенно круглым, как блин, лицом. — Он в третьем взводе был, а я во втором. Но все о нем хорошо отзывались.

Коновалов держал в руках личное дело командира ремроты и нервно бил по нему пальцами.

— Посмотрите личное дело. Ничего вам в нем странного или не соответствующего его характеру не кажется?

Офицеры долго разглядывали содержимое папки. Потом долговязый закрыл ее и передал Коновалову.

— Ну, что?

— Да все вроде верно, — проговорил долговязый.

— Ладно, возвращайтесь к своим делам, — кинув папку на стол, сказал Коновалов и поджал губы.

— Есть, — развернулся высокий капитан и пошел к выходу.

— Там только одно непонятно, — вдруг сказал полный и маленький. — Фотография не его. Похож, но не он.

В палатке на минуту воцарилось молчание. Округленные глаза и чуть вздернутые брови Коновалова говорили о многом. Он стоял и молча смотрел на офицера, сказавшего о фотографии. Потом сел, нервно поправляя ворот камуфляжа. Его кадык внезапно задергался, как сторожевая собака на привязи, увидевшая чужих. И, наконец, он изрек:

— Как? Как не его фотография? Внимательно посмотрите. Время с выпуска прошло много. И ранение могло сказаться.

— Не он это… На шее у Лукьянова родимое пятно. Он на всех курсантских фотографиях подбородок опускал, чтоб не видно было. А этот… нет у него пятна?! Да и уши. У Лукьянова они — как лопухи, а у этого — маленькие какие-то.

— Оставайтесь тут. Никуда. Ни шагу! — Коновалов оглядел офицеров-контрразведчиков. — Чего делать-то будем?

— А чего гадать, — пожал плечами Екимов. — Приедет забирать технику, тут его и возьмем.

— Перехват, может, объявить по республике? — предложил Коновалов.

— Ну, да. По Михайленко объявляли. И что? И в Моздоке побывал, и всю равнинную Чечню объехал. Уйдет сразу — и поминай как звали. Вообще, никому не говорить лучше об этом. Своими силами возьмем. А то ваш человек из Москвы приедет, а у нас ничего нет.

39. Задержание

Буксировочные машины ремроты прибыли вечером. Технику, не подлежащую восстановлению, оставили на месте. Для отправки в Моздок подошли лишь одна БМП со снесенной башней, два «Урала» и один БТР с прожженным «РПГ» люком и выжженным нутром с запекшейся солдатской кровью.

— Ну, чего нам, технику спишешь? — подошел к Лукьянову зампотех батальона.

— Не вопрос. Документы готовьте.

— Куда это? В Моздок?

— По-хорошему, можно и в Ханкале восстановить весь этот хлам, — ответил капитан, — но матчасть слабая у нас. Так что в Моздок отвезу.

— Я через час все документы передам.

— Нет. Я уже через тридцать минут выезжать буду.

— На ночь глядя? Опасно. Не всех же побили. По округе, наверное, человек-то сто шастает.

— Служба такая, — развел руками капитан. — У меня на носу отпуск, хочу побыстрее со всеми делами управиться.

— Тогда я побежал оформлять.

— Давай. А, случаем, не скажешь, чего это тут контрразведчиков такая пропасть собралась?

— Да как же. Часть боевиков нападавших — местные. И, говорят, одного завербованного бандитами офицера поймали. Но по пути убили.

— Мда, — не скрывая улыбки и поглаживая подбородок, высказал свое удивление командир ремроты и, повернувшись к командирам взводов, стоявших позади, добавил: — Слышали? Предупредить личный состав, что поймали завербованного офицера, и по пути следования возможны диверсии. Как в Великую Отечественную. Боевики могут попытаться остановить колонну, используя форму федеральных сил и поддельные документы. Поэтому всем быть готовыми к отражению нападения. Стволы снимите с предохранителя, патрон дошлите в патронник. Касается всех. По моему первому же приказу — открывать огонь. Ответственность беру на себя.

— Круто, — покачал головой зампотех батальона.

— Ну, брат, часто мы в дороге. Без мер безопасности — никуда. Поэтому за год у меня ни одного «двухсотого».

Лукьянов обошел головную машину, постучал ногой по шине.

— Кудинов, — позвал он лейтенанта. — Принеси-ка мне мою разгрузку и две гранаты. На всякий пожарный…

Через минуту капитан был во всеоружии. Поставив переключатель огня на стрельбу очередями, он закурил.

— Товарищ капитан, — раздался голос со стороны въезда в батальон у поста КПП. — Можно вас на минутку?

— Представьтесь, — попросил Лукьянов.

— Старший лейтенант Шмелев.

— Что надо, Шмелев?

— Только что из штаба отзвонились. Для всех колонн в районе Гудермеса — стоп-колеса до завтра, до тринадцати часов.

— Я не на территории батальона, Шмелев, и не подчиняюсь вашему начальству.

— Как хотите. У меня распоряжение — предложить остановиться на ночь в расположении. Вас все одно не выпустят из района. Хотите ночевать на открытой местности — ваше право. Но предупреждаю. Ночью тут стреляют.