Контрразведчик - [42]

— Какого?.. За каким?.. — самые часто задаваемые в Чечне вопросы, когда дело касается военных комендатур. Нет, не разведрот и мотострелков, которые осуществляют, по сути, охрану «подземных лодок», касаются слова. А тех, на кого падает тяжелое военное бремя «подвоза и участия в распределении гуманитарной помощи, выдачи пенсий и пособий».

Военная комендатура, по сути своей, — отдельный мир. Мир людей, которые когда-то вникли в нужды местного населения, «погрузились» в проблемы современной Чечни. «Погрузить-то их погрузили, — говорили офицеры стоящих по соседству отдельных батальонов и полков, — а вот поднять забыли…» «Офицеры военных комендатур — это не уклунки и спиногрызы, а люди с тяжелой, нелегкой судьбой», — говорили, кисло улыбаясь, проезжающие мимо отряды.

Конечно, были нормальные комендатуры, и не очень… Имелись в них, как уже упоминалось, свои боевые подразделения и свои медики. Свои связисты. Свои герои и свои гниды лицемерные. Имелись свои чекисты.

Максим знал обо всем этом и поэтому был не в большом восторге от назначения. Ему выделялся целый кабинет, и каждую пятницу в этот кабинет приезжали чекисты местных частей, свозились кипами документы, изъятые на операциях, поступали лентами оперативные сводки. И на все это был только один человек, прапорщик Гульба, и одна обезьяна, которую звали младший сержант контрактной службы Куйбышев М. Р. Прапорщик и Куйбышев были в комендатуре вечными, вроде печки-буржуйки, и достались новому ответственному за район. Старого отправили на повышение в Астрахань, а новый, по слухам, которые придумывали и распространяли по комендатуре прапорщик и Куйбышев, был переведен из Ханкалы из-за сифилиса, который подхватил во время службы на Новой Земле — клочке ледяной суши на севере страны, на котором, кроме офицера, находились еще двадцать восемь солдат, уйма северных оленей, белых медведей и загадочных и непонятных леммингов. Так как прапорщик не знал, кто такие лемминги, его воображение рисовало себе существ, похожих на женщин, но волосатых и доверчивых. Куйбышев, как человек, лишенный воображения, на рассказы прапорщика лишь пожимал плечами.

— Да, ну и что? Мало ли, бывает. Вот из третьей роты контрактник был, Гурьин, так дома в отпуске глистами заразился! А уж на Новой Земле… Там, думаю, всякой болезни много.

Обо всем этом Максим не знал. И в первые дни, когда после него промывали с хлоркой душевую, а простыню, вместо того чтобы отправлять в стирку, сжигали за воротами, он воспринимал это как чудачество.

Все выяснилось, когда в одну из пятниц чекисты, съехавшиеся на совещание, спросили в лоб: мыть ли после рукопожатий руки, или болезнь уже ушла.

Утром прапорщик уехал на «большую землю» лечить контузию. Куйбышев, как менее причастный, отделался нарядом на ремонт кабинета. Во время этого действа Михайленко понял, почему данное существо звали всегда коротко и просто — обезьяна. Мало того, что младший сержант щеголял красной от краски волосатой грудью, он был еще весь, с ног до головы, в этой краске… Все в кабинете было тоже в ней. Куйбышев решил, что ремонт должен касаться всего, включая стол, компьютер и одиноко висящую на потолке лампочку. На потолке краска засохла в виде падающих капель. Видно, красил Куйбышев потолок, поливая его прямо из ведра, в котором разводил краску.

За исключением «художественных выступлений» Куйбышева, жизнь в комендатуре тянулась, словно тягучий клей со стенок стеклянной банки. Начальник комендатуры, подполковник Жердь, благодаря ошибкам кадрового управления и умению угодить любым проверяющим, сумевший дослужить за пять лет от прапорщика до подполковника, не напрягал находящихся в этом бетонном мешке совещаниями и вообще не обременял всех появлением своей персоны. Он был всегда занят распределением матсредств. И именно по этой причине часто бывал в местных администрациях, которые помогали все распределять.

Бумаги, отчеты — уже через неделю Михайленко казалось, что он тут вечность и не за горами пенсия. Километры отчетов, пакеты с новыми паролями, доносы из частей — этот ворох бумаг почти похоронил под собой старшего лейтенанта. И, возможно, через лет десять полковник Михайленко, с атрофированными мозгами и стертыми от ручки по локоть руками, был бы возвращен в центральное управление в Москву, на почетную должность начальника кадрового отдела или делопроизводства… Но спас случай…

День начался с известия о «стоп-колесах». Все передвижения в районе колонн были прекращены. Причиной тому могла стать либо артиллерийская обработка местности, либо приезд большого начальства, которое не любило суеты и любило, чтобы все оставались на конкретных местах, которые можно было бы отследить по карте.

— Куйбышев, ну бли-ин, — застонал старлей, глядя на «АК» младшего сержанта.

На днях в комендатуру должна приехать плановая проверка во главе с начальником службы артвооружения по временной группировке. На всякий случай, Максим заставил младшего сержанта почистить свой автомат.

— Смотри, с платком проверять буду. Хоть немного ржавчины или нагара! Хоть одно темное пятнышко на платке! — сказал он накануне подчиненному. «Последнее было лишним. Точно лишним», — думал он теперь, рассматривая ствол, напрочь вычищенный от черной краски и блестящий белым металлическим цветом.