Контрразведчик - [16]

— И?

— Чекист батальона говорит, что бойца наказать надо или даже в прокуратуру дело направить. А это, сам понимаешь, — ЧП для всей бригады.

— Ну наказать-то все равно надо?!

— Внутри, не вынося сор из избы, — да. Пойми, за распространение военная прокуратура пацана в дисциплинарный бат на года два отправит. А это — сломанная жизнь, сам понимаешь, хуже тюрьмы. Но так или иначе, все это осталось бы на усмотрение местного чекиста и командования батальона… Да тут, в Шелковской, бойца положили в госпиталь и комиссовали. Стоял в оцеплении в группе блокирования, когда большое начальство инспектировало Шелковский батальон. Жарко было. Попросил воды у местного. Тот принес. К вечеру температура. В результате — полжелудка в урну. И самое интересное то, что приметы совпадают с теми, что боец-наркоман сказал. Понимаешь? От Червленой до Шелковской полчаса езды. Значит, в районе действует диверсант. И наркотики — не единственное его дело.

К Червленой подъехали после полудня. Колонна остановилась для проверки документов на посту. Екимов и Михайленко спрыгнули у полуразбитой остановки, на которой еще читаема была надпись «Здесь отдыхал и служил М. Ю. Лермонтов».

— Ага, в начале первой кампании еще дуб стоял недалеко огромный, — кивнул Михайленко подполковник, — современник Лермонтова. Говорят, офицер даже писал про это дерево.

— Какой офицер?

— Ну, Лермонтов, какой же еще. Ведь в первую очередь он тут воевал, а уж во вторую писаниной занимался. Ладно, пошли…

«Молчи-молчи» батальона ждал уже на КПП. По дороге Екимов несколько раз обмолвился, что местный чекист имеет прозвище Борода. Теперь Максим понял почему.

— Чего уставился? — с ходу спросил чекист Михайленко. — Бороду не видел, что ли?

— Почему, видел… но чтоб такую?!

Борода была действительно редкостная, казалась чесаным пухом, прессованной гигантской паутиной.

— Ладно, Сан Саныч, — разрядил обстановку Екимов. — Наркобарон твой на месте?

— Угу. Я его теперь с собой таскаю.

— И что, с наркотой все? Как бойца изъял из обращения, перестала дурь в батальоне гулять?

Борода закряхтел и насупился.

— Не совсем. На постах насвай часто жевать стали… Шестерых из батальона поймал за прошлую неделю.

— И что говорят? Откуда?

— Да уже не с этого КПП. Говорят, что у окопов по периметру батальона находят вот такие банки, — и Борода извлек из нагрудного кармана стеклянную, из-под витаминок с аскорбиновой кислотой, баночку.

— А тебе не кажется, что все это как-то по-детски? Находят по периметру… А как они там оказываются?

— Ну, люди-то ходят, что-то роняют…

— Ага. И это что-то само скатывается за забор, за колючку.

— Да все я прекрасно понимаю! Но чего ты от меня хочешь? Я только их выловил и дознания особо не проводил.

— Дай-ка мне личные дела всех, кого поймали.

— В батальоне дела.

— Значит, поехали в батальон.

— Поехали, — вздохнул Борода. — Эй, чудо радостное, собирайся.

Молча сидящий на лавочке боец с унылым видом тихо ответил «есть» и, подняв с земли вещмешок, встал.

— А, так это ты! — радостно, словно увидев Дзержинского в кружевном, воскликнул Екимов. — И как наркоторговля? Прибыльно?

— Нет.

— Почем толкал-то?

— Триста рублей корабль шмали.

— То есть спичечный коробок?

— Да.

— А насвай в какую цену?

— Сто пятьдесят…

— Ай молодца…

12. Склонен к пассивному гомосексуализму

До отдельного батальона доехали на бронированном «уазике» за десять минут.

— Подполковник Яблоневский, — представился офицер, встретивший гостей, после того как ворота в расположение батальона закрылись. — Заместитель командира по работе с личным составом.

— Екимов, офицер управления контрразведки ВОГ, — представился в ответ подполковник. — А это старший лейтенант Михайленко. Оперативный состав.

— Я так понял, вы с бойцами хотите побеседовать?

— Естественно, расспросить их не мешает. Но для начала я бы личные дела изучил.

Яблоневский замялся на мгновение, а потом, растягивая слова, сказал:

— Шесть личных дел я вам дам…

— Шесть и еще этого гаврика? — ответил Екимов, кивнув в сторону солдата, задержанного за распространение.

— Вместе с этим шесть. На одного бойца личное дело еще с Шелковской не прислали. Перевести — перевели, а дело застряло в штабе бригады.

— Из Шелковской? Очень интересно. А из-за чего перевели?

— Он там был замечен в скандале с оставлением части с оружием. Всю их шайку-лейку потом по разным батальонам раскидали, виновника-заводилу главного осудили, а этого — к нам.

— Как фамилия?

— МММ — Магомедов Магомед Магомедович, призывался из Каспийска.

Яблоневский приготовил для гостей просторную палатку, назначил истопника. В палатке Екимова и Михайленко уже ждал обед и горячий чай.

— Спасибо, но не думаю, что мы на ночь задержимся, — поблагодарил Екимов.

— Задержитесь. Стоп-колеса. Ночью никто не поедет ни в Шелковскую, ни в сторону Грозного. А до вечера вы не управитесь, я думаю.

— Посмотрим. Давайте тогда сразу папки, а пообедать успеем.

Личные дела бойцов ничего не дали. Ни единой зацепки. «Ф.И.О.», «родился», «призвался», «характеризуется положительно» и так далее…

— Что-то у вас бойцы совсем какие-то одинаковые, судя по делам, — закрывая документы, сказал с сожалением Екимов.