Контрольный выстрел - [44]

Наша мистическая толпа каждую ночь мрачно надвигалась на площадь перед проходной, откуда только что была исторгнута заводом другая многотысячная толпа. Каменные статуи командоров, воняющие табаком, закостенелые, полусонные, меланхоличные — мы надвигались на завод Ангелами Ада. Неторопливо подымая и опуская негнущиеся ноги.

Город засыпал. Возвращаясь с танцев в Стахановском и «Бомбее» наши подружки — рабочие девочки, их грели в подъездах у батарей наши пацаны. Давно заснула страна. А мы, проникнув сквозь узкое горло проходной потом долго растекались по огромному чреву завода, по узким тропам и аллеям. Я обычно проникал в свой цех сквозь грузовые ворота, мимо вагонеток с шихтой и по завалам шлака. Сквозь отворенные ворота в цеху видно было как пылает адская масса расплавленного ковша, распространяя вокруг сияние, словно божество Ада. Цех дышал горячо. Мои товарищи похожие на гладиаторов в брезентовых робах бесстрастно окружали ковш, везли его в нужном направлении. Гладиаторы отбрасывали огромные тени. Я входил…

Безотрадная страшная гордость и горечь теснились во мне. Я гордился принадлежностью к касте самых отверженных, работающих в ночи. Даже среди работяг — безропотных роботов существует иерархия. Работая в третьей смене, даже девушку трудно было при себе удержать, разве она тоже работает в третьей смене. Люди ночи в брезентовых латах (каждая нить этого брезента казалась толщиной в прут. Эти латы не прожигали брызги металла!) мы находились в самом низу рабочей лестницы. Дальше опускаться было некуда. Впрочем было, — в шахтеры, уже под землей, в норах.

Рабочий — личность страшная. Работой — этим гнусным занятием, можно заниматься случайно, недолго. Извращенность современного общества в том, что оно предоставило сотням миллионов человеческих существ гнусное право быть навозными жуками навсегда. Но скатывая перед собой грязь, толкая застывающий шар грязи, навозный жук перекатывает в голове мрачные глыбы мыслей, перекатывает с места на место целые каменные горы мыслей. В основном он решает страшен ли он. Он страшен, тяжел, недостоин, и если катит свой шар более пары лет подряд, он будет катить его далее всю свою трагичную жизнь. Рыцари руда — они же его жертвы, простодушные ангелы пища для грозных заводов, хрипло дышащих в ночи.

Двадцатилетний, я понимал что «Серп и Молот» переваривает нас всех, громко икая, каждую ночь. И выпускает, довольный, хриплые дымы из труб. Но я выходил из темного подъезда на темную улочку поселка и присоединялся к людям-теням. Хлопнула дверь — выпустив ангела ада. И в соседних домах хлопают двери. Каменными статуями командоров, цигарки у губ, мы движемся по направлению к нашему мучителю — заводу. Прямо к проходной, в его открытый рот. Вспоминается старая антикапиталистическая гравюра: Молох-капитал пожирает рабочих поступающих к нему в рот на конвейерной ленте. Возможно также, что такой гравюры не существует, и это образ из моего кошмарного липкого сна под утро. Каждую ночь мы проходим сквозь его внутренности и стенки их высасывают наши силы. Молодые силы, у тех кто молод, пожилые, у тех кто пожил. Загипнотизированные, как зомби-персонажи гаитянского культа «вуду» — живые мертвецы, мы тяжело движемся ко рту, к проходной. А вот кто это смеется истерично в безмолвии?? А это бесовка, затесавшаяся среди нас, ангелов Ада. У бесовки узкие глаза, грубые руки-лапы и горячий живот. Она трудится на соседнем участке. «Здравствуй, Люба!»

Все плотнее ряды статуй — зомби. Все труднее дышать. Сотрясается земля под нашими ногами. Работать, затем возвращаться в родную нору. Зачинать, сотрясаясь роняя светлые капли в нечистую самку. Плодить себе подобных рабочих ангелов Ада с сильными челюстями и передними лапами. С неразвитыми задними лапами статуй. Ибо некуда бегать. Лапы нужны, чтобы только дотопать до проходной. Вот тебе и весь Адам Смит.

Я тогда не знал, кто он такой. Между тем, этот тип написал труд «О богатстве народов», где впервые изложил основные принципы капитализма. Ассимилированный Англией шотландец. Шел 18-й век. В 18-ом веке у них уже вовсю дымили в Англии и сосали человечину свои «Серпы и Молоты», хотя и не такие большие, как наш. По Адаму Смиту, таким образом мы шли на ночную смену: железные когорты пролетариата, ангелы с мозолистыми руками, творцы всякой вещественности из железа и стали. Завод изготовлял моторы для тракторов и танков. Творцы индустриального могущества, — ангелы Ада, отлепившись от жен и подруг, — мы гулко пересекали ночь, не зная что всякий производственный труд создает стоимость.

Ангел, — существо наивное, даже низвергнутый в Ад. Он невинен как барашек, пусть от адовой жары облетели белые перья и потрескалась морщинами и стали кирпичной плоть. Пусть он и приземисты и квадратный, а в зубах «Беломор», и в тени козырька кепки — пустые глаза живого мертвеца-зомби. Вначале они выходят на улицы Магадана и Камчатки. Затем, когда крыло ночи проходит по Сибири, то статуи командоров в сапогах и ботинках и валенках скрипят по ночному снегу Сибири. И ночь приближается к Красноярску и быстро идет на Омск и Тюмень и переваливает Уральский хребет и неумолимо движется по европейской России. И выходят навстречу ей с молитвенно пустыми глазницами Ангелы Ада.