КонтрЭволюция - [28]

На этот вопрос Семеныч отвечать не стал. Но — удивительный человек! — довольно долго сидел неподвижно за столом и смотрел внимательно на Наталью. Точно изучал. Или ждал какого-то сигнала. Потом, без всяких реплик или даже вздохов, не говоря ни единого слова, вообще не производя ни малейшего звука, аккуратно встал, тихонечко задвинул под стол свой стул, повернулся, шагнул в прихожую, взял пальто с вешалки и исчез — и даже дверь за собой закрыл совершенно бесшумно.

— Смотри-ка, тетя, — задумчиво сказала Наталья, — просто полная противоположность товарищу Харитонкину! Тот кричит, этот молчит, тот дверью грохает, этот умеет закрывать ее совсем беззвучно. Так что полная у меня гармония.

— Негодяи оба последние! — вскричала тетушка. — Один блядун, другой подлец! Даже и не знаю, кто хуже… Одному лишь бы хер почесать, другому от тебя вообще другое нужно — обобрать сироту! И ведь какую комедию перед нами разыгрывал полгода, как в доверие втерся, мерзавец, почти добился уже такой красавицы, которую во всем городе, во всей области не сыскать… Такое счастье ему, старому козлу, подвалило, а он, оказывается, совсем не по этому делу!

Наташа тем временем сосредоточенно перечитывала анонимное письмо.

— Пари держу, это сама Алевтина Михайловна и писала… хоть и упоминает о себе в третьем лице… Наверняка проследила, куда теперь ее бывший жених ходит, и решила ему отомстить таким образом… Эх, жаль, поспешила я… не успела ему несколько наиболее выразительных строчек отсюда прочитать. А я-то так предвкушала, как будет интересно на Семеныча посмотреть, при вот этих, к примеру, словах…

Наташа сердито сдвинула брови и принялась читать басом, почему-то с поволжским, окающим акцентом:

«Хочу предупредить вас о нависшей над вами смертельной опасности…» Так, ну это можно пропустить, это все патетика… а вот дальше: «Означенный Николай Солокольников преследует, ухаживая за вами, единственную цель — женившись, коварным образом завладеть вашей жилой площадью. Чтобы обеспечить ею свою беременную дочь Марину, снимающую угол на окраине… Его жертвой едва не стала другая достойная женщина, — это она наверняка о себе, — Алевтина Михайловна Брузжина, проживающая на Урицкого, дом 53, лишь благодаря счастливой случайности разоблачившая обманщика».

— Я, кстати, с этой Алевтиной слегка знакома, — вдруг откликнулась тетушка. — Некрасивая довольно женщина, полная такая… И вот этот наглец старый, после того, как у него не выгорело с Брузжиной, за тебя принялся, просто потому, что ты ему под руку подвернулась… То есть ему даже все равно, красотка, уродка, лишь бы с жилплощадью…

— Да ладно вам, тетя… при чем тут это… главное — другое. Главное, что нас вовремя предупредили. Смотри, что здесь дальше написано: «единственная дочь гражданина Солокольникова Марина остро нуждается в жилье, особенно с тех пор, как забеременела, причем отца у ребенка не наблюдается… Она снимает сейчас конуру в многонаселенной грязной коммуналке с клопами». Ну, в этом месте мне чуть-чуть жалко стало эту самую Марину…

— Ах, жалко? — вознегодовала тетя Клава. — Так, может, отдашь тогда ей свою квартиру, а сама поедешь в клоповник жить — вместе со своими картинами и кистями? Раз такая жалостливая?

— Ладно вам, тетя, не надо утрировать… могу же я выразить обычное нормальное человеческое сочувствие… без того, чтобы меня тут же уличали в недостатке альтруизма… Поскольку квартиру я, разумеется, не отдам…

— Еще чего не хватало! А вообще, альтруизм, опупизм… — дай-ка лучше сюда письмо, я тебе другое место напомню…

Тетушка вырвала из рук Наташи анонимное послание и быстро, проглатывая отдельные звуки, но выделяя самые важные места, стала читать вслух:

— «Женившись и прописавшись, Семеныч стал бы вас сживать со свету, освобождая жизненное пространство для доченьки, и в лучшем случае пришлось бы вам разменивать квартиру на две комнаты, пройдя перед этим через круги ада».

— Ну, не стоит все подробности, которые сообщает нам наш анонимный корреспондент, слепо принимать на веру, — строго сказала Наталья. — И вообще: я хотела завершить наши отношения с Семенычем красивым признанием, что восхищаюсь силой его отцовского чувства… ведь не для себя человек старался…

— Восхищаешься? Таким негодяем?

— Ну я бы с долей иронии это сказала бы, конечно… Но вот не довелось… сбежал! А чего испугался, спрашивается, что бы мы могли ему сделать?

— Ну, это ты зря! — вскричала тут тетка. — Я бы так, например, с таким наслаждением съездила бы ему по его поганой физии! Жаль, не успела.

На этом Семеныч исчез из их жизни. В отличие от других персонажей, навсегда. А вот тетушка, с ее хваленой проницательностью, была окончательно посрамлена.

3

Вообще-то Наташа не то что в театр, но и по улице ходить не любила. Все по той же причине. Не любила, когда на нее глазеют. Это ее несказанно утомляло, а уличные приставания бесили. Но подруга Ирка уверяла, что эта реакция ненормальна. Что нормальной женщине приятно, когда на нее заглядываются… Что от этого устать невозможно, поскольку задевает какой-то там нерв в женском естестве. «Ого, подруга, какие термины… где ты это вычитала?» — удивлялась Наташа.