Контр Культ УРа №1 - [87]

В третьих, пережитки соц. классицизма существовали в русском роке вплоть до появления питерской "новой волны". Во Франции XVIII века он уступил место сентиментализму: вместо классических персонажей античности (услаждавших дворян своей изысканностью и благородством) пришли простые люди (утверждающие житейски-рациональные «буржуазные» добродетели).

В-четвёртых, любая эпоха сколько-нибудь крупных свершений не лишена своего пафоса. Классицизм возродился во Франции на подъёме революционного энтузиазма: в старые меха влилось новое вино — древние римляне теперь олицетворяли борцов за свободу и республику… На одной из парижских сцен "Тиберий Гракх" как-то раз запел «Марсельезу» — спектакль закончился мощным хеппенингом, напоминающим Подольск-87.

Эстрадные профессионалы соц. классицизма имеют в своём распоряжении богатый арсенал эстетических достижений: у истоков советского искусства стояли такие талантливые личности, как Маяковский, Эйзенштейн, — поэтому их грядущее превосходство над роком в ряде стилей (в которых рок, благодаря своей политической смелости и обрёл массовую аудиторию) мне кажется неизбежным.

Однако, как я указывал выше, в нашем рок-н-ролле существуют иные пласты, которым ещё не время выходить в поп-тираж: они ощущаются в "Сладкой N и других" Майка, отдельных вещах Боба, ДеКи, Мамонова, "Вежливого отказа" (возможно, кто-то добавит или заменит что-нибудь — мой вкус, разумеется, не эталон) и т. д., - но сваливать их в одну кучу, руководствуясь рассуждениями типа "не блестит — не золото" было бы самонадеянно.

«Книга судеб»

Я разделяю «незаигранные» остатки рок-н-ролла на 3 категории:

1) продукты демократической культуры, наиболее глубоко выражающие её сущность: направленность на отрицание внутреннего рабства ("глупость человека — его собственный совок"), а не внешнего тоталитаризма;

2) элементы пост-демократической культуры;

3) контркультура.

Деление, конечно, условное (а бывают ли деления «безусловными» — неизвестно): вышеупомянутая «опопсовевшая» составляющая русского рока (для краткости обозначим её «0-ой» категорией) переходит в 1-ю, а та — во 2-ую, — но для себя я их границы чувствую чётко. Чтобы было понятнее, обращусь к конкретике: альбом "Отечество иллюзий" — почти целиком из 0-й категории (кроме нескольких моментов — допустим, эмоциональная окраска фразы "А может быть, их не три и не четыре, а сотни миллионов" — характерных для 1-й); классика Майка — очень яркое выражение сути демократической культуры (свобода по-своему смотреть на мир[33] — 1-я категория); "Вежливый отказ" — дальновидные интеллектуалы, нацеленные на подачу идей 2-ой категории (элитарный без кавычек авангард), но корнями уходящие в первую (такие мысли, как: "Знаю я наверняка, что и ты — ярый враг победы над собою", "исправляет не смерть, а сознанье своей правоты" и т. д.).

Такова моя «тарификация», прошу любить и жаловать, — она дана с целью дифференцировать перспективность рок-музыки. Победа демократии в историческом масштабе предрешена, — но она растянется на период жизни нескольких (минимум) поколений — столько же времени демократическая культура не будет "общий местом". На Западе "полной и окончательной" виктории свободомыслия тоже пока нет, но это светит в близкой будущем (независимые "масс-медиа"). У нас: грядущее "долгожительство в оппозиции" настоящей, демократической культуры не гарантирует её исключительно «магнитофонного» характера; существенно возросшие возможности обрести свою аудиторию в других видах культурной деятельности привлекут к последним множество талантливых людей (ранее — потенциальных рокеров); кроме того, специфика этих видов часто лучше «роковой» соответствует задачам дем. культуры.[34]

Я очень сомневаюсь в удачном исходе соревнования: к рок-движению налипло слишком много мусора, чтобы оно выдержало конкуренцию с остальными «отрядами» свободного искусства. Примечательно: молодые небесталанные люди, будучи «наслушаны» русским роком, пытаются перенести и развивать его духовные традиции в независимых театрах-студиях, в самиздатовской публицистике, в самодеятельном кинематографе, в своей поэзии, живописи — где угодно, только не в самом роке. Даже при наиблагоприятнейшем раскладе рок-музыка станет одной из дырочек в решете «совка»; для "живой воды" настоящей культуры её существование не будет играть принципиальной роли. Вышедшие в печати Пастернак и Бердяев дают больший импульс одухотворению человека, чем самый удачный сейшен; фильмы Абуладзе и Райзмана в утверждении внутренней свободы заходят порой дальше, чем андерграундные альбомы; — поэтому я считаю неизбежным «угасание» элементов 1-й категории в рок-н-ролле (соответственно, угасание всего рок-н-ролла в демократической культуре).

Пост-демократическая культура в наших условиях не имеет шансов на образование и самоопределение. Более того: данный мною термин достаточно бессмыслен — относимые к нему явления объединяет одно-единственное свойство: равнодушие к «человеческим» (социально-нравственным и вытекающим из них) проблемам, сосредоточение внимания на всевозможных «праздных» вещах, пестрота которых ничем не сцементирована. Что общего между сакраментальным вопросом о курице и яйце и авангардным экспериментированием с пространством? Правда, в нашем «контексте» это почти всегда выступает как право думать о таких вещах, право на "лица необщее выраженье", то есть относится к демократической культуре (у Б.Г. — "Какая рыба в океане плавает быстрее всех?"). В чистом же виде, пост-демократическая культура представляет собой совокупность «заморочек» людей, не ощущающих давления извне — не думающих о добре и зле — занимающихся более «туманными» проблемами: к примеру, медитацией (или мастурбацией, как Диоген) — по нашим понятиям, "бешенством с жиру". Создание условий, стимулирующих расцвет пост-демократической культуры, являлось давней неосознанной мечтой человечества — ее выполнимость я предлагаю решать читателю. Эта бредятина — только ягодки, сейчас я перейду к контркультуре.