Конторские будни - [30]

Отдел питания (Административный сектор) занимал примерно две трети тринадцатого этажа, а одна треть, отгороженная стеной с обоями «под кирпичики» и массивными дверями под красное дерево, была отведена для ресторана «Кокпит», где питались альбионские администраторы. В раскрытую дверь «Кокпита» Гране увидел нескольких женщин — скорей всего, официанток, — праздно сидящих за столиками с белыми скатертями. Они мирно беседовали, покуривая сигареты, и Грайс, пожалуй, не решился бы обвинить их в лентяйстве: обед кончился часа два назад, и делать им сейчас было решительно нечего. Правда (не при них будь подумано, мелькнуло у него в голове), для такой работы можно нанимать женщин на неполный рабочий день, как и поступала администрация других фирм, в которых он раньше служил, но до этого ему уж не было дела.

«Кокпит» размещался слева, если стоять спиной к входной двери. А справа, за металлическим, по пояс человеку барьером стояли ряды столов Отдела питания или, может быть, его Административного сектора, который был, по всей вероятности, центральным нервным узлом всего отдела, расположенного на двух с половиной этажах. И тут, как с облегчением увидел Грайс, клерки не перелопачивали в поте лица пресловутые ДДТ. Но гнулись они над своими столами весьма прилежно — видимо, их начальник был сторонником железной дисциплины в своей империи.

А сидел он, как решил Грайс, у стены «Кокпита» в будочке из древесностружечных плит с круглым оконцем — «льюком», по выражению Джека Леммона. Будочка эта напоминала билетную кассу «времянку» на каком-нибудь железнодорожном полустанке — причем закрытую билетную кассу, потому что люк был задвинут изнутри древесностружечной плитой. Чувствуя себя немного неловко под взглядами служащих Административного сектора — хотя на самом-то деле никто из них даже не глянул в его сторону, — он подошел к будочке и постучал костяшками пальцев по закрывающей люк плите.

Все дальнейшее Грайс назвал бы пантомимой, если б стал кому-нибудь об этом рассказывать. Один из служащих отгороженного барьерчиком Административного сектора проворно встал, вошел в «Кокпит» и на секунду исчез; а потом плита, закрывающая люк будочки, отъехала вверх, клерк, исчезнувший в «Кокпите» рявкнул «С одиннадцати до часу!», и, громко грохнув, плита опустилась.

Однако не потерявший хладнокровия Грайс перехватил служащего, когда тот вышел из дверей «Кокпита».

— Извините ради бога, мне очень жаль, конечно, отрывать вас от работы, но я не по поводу ДДТ. — Чтобы подкрепить свою доблестную атаку, Грайс. вытащил из кармана копию розового бланка и коротко объяснил служащему, чего он хочет. Тот сделал глубокий вдох, потом выдохнул воздух сквозь плотно стиснутые зубы, выхватил у Грайса бланк и с видом человека, доведенного до последней крайности, опять скрылся в «Кокпите». Через несколько секунд он появился снова, однако уже без бланка — стало быть, дело сдвинулось с мертвой точки, подумал Грайс.

— Вам придется подождать, — буркнул служащий. После этого он подошел к своему столу, сел на стул и углубился в какие-то документы, уже не обращая на Грайса ни малейшего внимания.

А тот стал прохаживаться до дверей «Кокпита» и обратно. Его башмаки слегка поскрипывали, и, хотя никто из служащих ни разу не оторвался от своих занятий, он все же ощущал шестым чувством, что мешает им сосредоточиться. Тогда, остановившись, он начал покачиваться вверх-вниз на носках. Башмаки продолжали поскрипывать, и он, чтоб никому уж больше не мешать, замер у входной двери.

Ждать ему пришлось довольно долго. Официантки явно собирались домой; надев дешевенькие пальтишки, они укладывали в хозяйственные сумки дотационные — от щедрот альбионской кухни — пакетики со съестными припасами вроде лярда, сахара и тому подобной снеди. Грайс глянул на часы и обнаружил, что уже без десяти пять. Значит, если вчерашний вечер был в его отделе обычным, канцпринадлежники убирают сейчас документы, захлопывают ящики столов и облегченно потягиваются на стульях, считая рабочий день оконченным. Однако здесь, в Административном секторе Отдела питания, — да наверняка и на двух других этажах — служащие по-прежнему трудились не разгибаясь.

Минутная стрелка часов над входной дверью неумолимо приближалась к двенадцати, и Грайс не знал, как быть. Если он решит уйти, то ему, во-первых, придется бросить на произвол судьбы один из тех бланков, которые, по словам братьев Пенни, не разрешалось выносить из Отдела канцпринадлежностей, а во-вторых, надо будет подойти, скрипя башмаками, так что все опять обратят на него внимание, к служащему, унесшему бланк, и сказать, что он, мол, придет за ним завтра утром. А оставшись, он задержится на работе сверх положенного времени — но с какой это, интересно, стати ему перерабатывать?!

Грайс еще не решил, как поступить, когда люк с грохотом открылся и к его ногам упал смятый в комок розовый бланк. А выглянувшее из люка лицо — толстое и темно-красное от злости — показалось ему еще темнее по контрасту с ослепительно белым колпаком шеф-повара, который венчал его, словно серебряная корона.

— Скажите своему Копланду, что у нас тут есть дела поважней, чем его треклятая канцелярщина! И пока начальник здесь я, а не он, ему распоряжаться у нас не дадут — пусть подавится своими бумажонками, как… как… как обезьяна гнилыми орехами!