Контактер - [11]

Чай потом спохватился, что слишком откровенен, но, увидев его понурый вид, понял — парень в его руках.

— Впрочем, тебе опасно быть карманщиком, — наконец сообразил вор. — Ты ведь тут же выдаешь себя, даже не притронувшись к кошельку. Ну хорошо, если, как говоришь, люди попадают под твое влияние, не мог бы внушить им протягивать добровольно свои портмоне? И тогда — о боги! — ты будешь самым честным вором в мире!

Его это покоробило, но виду не подал, боясь показаться трусом. И еще почуял, что не соглашаться с Чаем опасно — все же тот выдал ему себя, свое жилье.

— Для начала принесешь завтра хотя бы червонец, — дал задание Чай. — У меня будет небольшой сабантуй по поводу моего юбилея. Сделаешь подарок мне к этому дню. Червонец, и больше ничего. Кстати, как тебя зовут?

— Николай.

— Колян, значит. Ну вот что, Колян, приходи к семи вечера, не пожалеешь — фирменные девочки будут.

Его разбирало любопытство, и он пришел. Это была обыкновенная пирушка с танцами, вином, водкой и дракой. Разве что блатной жаргон и попечительская властность Чая, интересующегося у каждого, как его дела, придавали сборищу налет таинственности и некоторой избранности.

Душой компании была стриженная под Мирей Матье и чем-то смахивающая на нее лицом, — отчего и прозвали ее Миркой, — девчонка с гитарой, в узких брючках и желтом свитерке. Она лихо исполняла песню за песней, и лицо ее было так зазывно обращено к Коляну, что он не на шутку разволновался и потом весь вечер танцевал с ней.

— Зачем ты здесь? — спросил он в перерыве между танцами, зажав ее между стеной и шкафом.

Она изящно пустила ему в лицо дым и, посмеиваясь глазами, ответила с лихой бравадой:

— От скуки.

— Всего лишь? — протянул он разочарованно.

У него тогда еще не было девчонки, а Мирка так блестела глазами, так обворожительно улыбалась, потряхивая челкой, что он решил — она непременно станет его подружкой.

— Как ты думаешь, кроме Чая, здесь есть воры? — наивно спросил он.

Мирку так и скрутило пополам от смеха.

— Чего ты? — растерялся он.

А она так закатилась, что понадобилось встряхнуть ее за плечи.

— Слышите, — все еще в трясучке хохота обратилась она к собравшимся. Этот мальчик, — Мирка ткнула в Коляна пальцем, — интересуется, кто из присутствующих, кроме Чая, нечист на руку.

Он стоял багровый и злой, самый раз было смотаться из этого вертепа, но будто леший приковал к месту.

— Дитя мое. — Чай подошел к нему и, пошатываясь, взял двумя пальцами за подбородок. — Я тебя сюда привел, я и турну так, что до луны долетишь, если будешь мучиться кретинскими вопросами. Давай, падла, показывай свое экзотическое умение, иначе раздавлю, как таракана.

Он пятился, а Чай все надвигался и надвигался на него, пока между ними не влезла Мирка.

— Не тронь его. Чай, — сказала она таким мягким тоном, что сердце зашлось: так мог говорить лишь близкий человек. — У него все еще впереди.

— Брысь, Мирка. — Чай грубо оттолкнул девушку и вновь надвинулся на него. — Ну-с, демонстрируй свое искусство.

Он заметался, ища выход, но его со всех сторон обступили красные, потные от водки, жары и танцев парни, из-за спин которых, хихикая, выглядывали растрепанные девицы.

И он решил.

— Нужна вода, — твердо сказал он.

Ему протянули стакан минеральной.

— Нет, надо искупаться.

— Сэр, может, вам сауну? — расшаркался перед ним носатый толстяк в красной рубахе.

Кто-то сбегал в ванную и притащил ведро воды.

— Ты что, — оттолкнул энтузиаста Чай. — Дуй на улицу, нечего мне тут паркеты портить.

Двое широкоплечих парняг подхватили Коляна под руки и выволокли во двор, где выли и воду ему на голову. Слегка подрагивая от злости и хлынувшей в тело энергии, он вернулся в дом, осушил бокал вина.

— Кто первый? — закатывая рукава, угрюмо обвел глазами собравшихся.

— Тю, псих, драться надумал, что ли, — хохотнула зубатая, ярко выкрашенная девица.

— Только пальцем притронусь, — успокоил он, — сразу поймете, в чем дело.

Однако не успел и шевельнуться, как на голову надели ведро и свалили на пол. Завязалась драка, и Чай был в восторге от того, что он разбросал в сторону самых дюжих парней. Те смотрели на него с трусливым недоумением: откуда такая сила у этого сопляка?

Постепенно все утихомирились, вновь включили магнитофон, стали танцевать.

Он сидел в углу, под торшером, потягивая из стакана красное вино, и наблюдал за танцующими, прислушиваясь к себе. Тело слегка ныло от недавнего побоища, руки и ноги подрагивали, еще не полностью стряхнув с себя энергию, так бездарно потраченную на драку. И все более охватывало смятение, не от стычки с парнями, а от того состояния их душ, которое в ту минуту он хорошо ощущал, впитывал в себя и уже не мог разобрать, где его собственные чувства, а где чужие. Все смешалось, переплелось. Еще минуту назад эти ребята, враждебные ему, были сейчас понятны и даже близки. Каждый по той или иной причине прошел мимо большой жизни: одних не поняли и потому не приняли; других обидели, и они затаили зло; некоторые, как и он, искали впечатлений, не сумев найти себя в настоящем деле; кто-то от дремучести, нравственной неразвитости был готов даже на преступление; многих губило дурное пристрастие к спиртному, толкая на необузданные, дурные поступки. И у всех не было спокойствия от сознания ежеминутной опасности.