Контакт первой степени тяжести - [15]

– Пошел ты в жопу, – уклонился от прямого ответа Алешка.

– Да? – удивился метр. – А если так вот?

Протянув руку, метр небрежно вытянул край рубашки из брюк Куликова. Пузо опало мгновенно, и Алексей тут же оказался стоящим по щиколотку в битом стекле.

В воздухе густо запахло ментовкой.

Метр объявил свою цену – пятьсот.

Это было немилосердно: Алешка натырил не больше чем на полсотни – с этим впоследствии согласились абсолютно все.

Однако заказывал музыку метр и только метр, так как те самые «абсолютно все» в этот момент не вязали ни лыка.

Вязать не вязали, но карманы повыворачивать пришлось.

Нашкрябали слезы.

И тогда студент Магарадзе снял свои золотые часы, которые ему подарил дедушка Давид.

Часы стоили приблизительно как автомобиль. Метр их принял в качестве залога «до завтрашнего вечера». Нацарапал, однако, и расписку, проставив сумму – пятьсот рублей – сумму, по крайней мере впятеро меньшую стоимости часов – во же сволочь какая!

Оделись, вышли на Никольскую. Где завтра взять денег?

– Алешка, ты же, сука, все устроил! Ты и доставай!

С Алеши, впрочем, взятки были гладки. Его немного вырвало – сразу, на улице – и теперь он только тонко улыбался и покачивался.

Договорились: все займут – где могут, сколько смогут – но побольше, до предела, и завтра в шесть встречаемся на Пушке, возле памятника.

Все разошлись притихшие и даже протрезвевшие.

На следующий вечер к Пушке съехались почти что все – четырнадцать персон плюс студент Магарадзе – один Алешка Куликов не прибыл.

Пересчитали, кто чего принес. Сложили. Шестьсот семьдесят пять!

И тут студент Магарадзе признался, что завтра утром в Москву прилетают его отец с дедом и братом. Сказал также, что если б не удалось собрать денег, то все – ему, студенту Магарадзе, пришлось бы наложить на себя руки. Другого способа встретить деда, отца и брата без часов, стоящих автомобиль, у студента Магарадзе не было. Только в холодном виде. На столе.

Забавно то, что все тогда поняли – это без шуток. Уж очень мрачно и спокойно студент Магарадзе все изложил. Закон гор.

Слава богу, что все обошлось. Оставалось, конечно, еще получить часы – да! Но всех отпустило немного. Развеселились.

Путь их в «Славянский базар» проходил как раз мимо «Арагви». Деньги были: «лишние» сто семьдесят пять.

День был позади: тяжелый, но удачный.

– На полчаса, по сто граммульчиков, поправиться, как? А, ребята? – предложил кто-то.

Все ощущали себя героями: человека от смерти спасли как-никак! Они были уже коллектив, команда, друзья, а не свора халявщиков. И вся жизнь у всех впереди. Чудная жизнь!

Зашли, твердо зная – на двадцать минут, всем по стопке, для настроя и – вперед, довести до конца.

Вышли из «Арагви» через три часа. Пересчитали деньги вновь: осталось только сто семьдесят пять рублей.

Господи! Как же могло случиться такое?!

– Слушай! – кто-то из них схватил за рукав студента Магарадзе. – Я же тебе говорил: не заказывай ничего больше, стоп! Точка! А ты ответил: «Все в порядке, не волнуйся, это деньги лишние»! Как так?! Как ты считал? Нет, почему?!

– Я виноват, я перепутал… – признался студент Магарадзе. – Лишние и необходимые. Необходимые надо было оставить, а лишние можно было и выпить, ничего! А я, дурак такой, я их взял и перепутал.

– Ну, хорошо, кончай базар, пойдем к «базару», я выну из них часы, – сказал вдруг Тренихин.

Он был абсолютно трезв. Он ничего не пил в тот вечер.

Молча они добрели до «Славянского базара». Тренихин разделся на улице, несмотря на январь.

– Подержите пальто.

Взяв расписку и оставшиеся деньги, Тренихин обошел очередь, стоявшую в ресторан, и решительно, даже, пожалуй, грозно махнул сквозь стекло швейцару: давай, открывай!

Вернулся он минут через пять всего, с часами. Молча отдал часы, молча надел пальто.

О том, как ему удалось «вынуть часы», он рассказал только лет десять спустя, да и то в порядке откровенной беседы с Беловым – с глазу на глаз.

В те же годы большинство из них решило просто: у Тренихина была еще и своя заначка, сокровенная, которую он пожертвовал, чтобы стать героем в глазах всего курса.

Однако эта версия была далека от истины.

В тот вечер у Борьки своих денег не было ни гроша. Направляясь на Пушку, он выгреб все что мог. У него не было и чужих денег. Только те сто семьдесят пять и расписка.

А научный коммунизм все сдали с ходу. Кроме Алешки Куликова, сдавшего с третьего захода, уже в феврале. Его, видно, Бог наказал.

* * *

Часы пробили три часа ночи.

– Не спишь? – тихо спросила Лена лежащего рядом Белова.

– Нет.

Оба смотрели в потолок.

– Все думаешь?

– Все думаю.

Слава богу, банкет пролетел на одном дыхании, без возобновления старых закоренелых скандалов и без начала новых подковерных драк.

– Скажи, Коля, а ты абсолютно все про этого сцепщика следователю рассказал?

– Все я рассказал только тебе. Тебе. Абсолютно все.

– А следователю?

– Нет, конечно. Я следователю и половины не сказал. Я рассказал ему лишь до того момента, как Борька послал его к проводницам за водкой. А самое-то интересное как раз потом началось, дальше.

– Но ведь это-то и было самое главное! Зачем же ты не рассказал?

– Чтоб он подумал, что я больной на голову?