Контакт - [10]

В МИКе идет подготовка очередного корабля. Илья Ильич Зуев, которого не сразу и узнаешь в сером комбинезоне космонавта, стоит под ярко-красными заглушками больших сопел корабля в окружении нескольких инженеров.

— Учтите, второй корабль нам может понадобиться в любую минуту, в любую, понимаете? — Зуев очень серьезен. — Даже на несколько часов раньше «любой минуты». Нельзя тянуть с монтажом. Форсируйте все работы, раскалите здесь все докрасна — но форсируйте! Я не на год улетаю… Так и передайте Володе Орлову, чтобы он забыл о прежнем графике. Эти чертовы пришельцы не по нашему графику живут!

— Но мы и так, Илья Ильич, работаем в три смены. Люди с ног валятся…

— Понимаю, прекрасно понимаю. Людей добавим. Я ведь тоже на орбитальную станцию лететь не собирался, думал, уже все, отлетал свое, а вот видишь, лечу: своими плазами поглядеть все надо. Событие-то даже не фантастическое, просто… — Он ищет слово. — Ну, чертовщина какая-то! Вот, казалось, готовились, космический язык разрабатывали, конференции проводили по внеземным цивилизациям. А они прилетели — и ни черта понять не можем… Ладно, поехали на командный пункт, а то ребята уже заждались.

Командный пункт космодрома. Задняя стеклянная стена зала отгораживает амфитеатр кресел, сюда же выведены динамики громкой связи, по которым звучат обычные предстартовые команды. Через стекло виден огромный, в полстены, светящийся экран — короче, здесь обычный космический командный пункт, не лучше — не хуже других.

Зуев и космонавты примостились в уголке. Академик упрямо твердит свое:

— …Мы должны действовать наверняка, но для того, чтобы действовать наверняка, мы мало знаем. Я понимаю ваше нетерпение, желание активных действий, Господи, какой я ни старый человек, я все понимаю, и не надо меня агитировать. Но ни я, ни один человек на Земле ничего определенного вам сейчас не скажет. Поэтому работайте, прошу вас, по старому графику. Не прошу, я требую, чтобы вы работали по старому графику. Что у вас там? «Атлантида»? Вот извольте работать на «Атлантиде». Кстати, эта лазерная антенна, которую мы туда отправили, — вещь совершенно новая и тонкая. Научитесь ее монтировать и работать с ней. Она очень может нам понадобиться… И не бойтесь, о вас не забудут…

— Извините, Илья Ильич, но я вас совершенно отказываюсь понимать, — вдруг взрывается Лежава. — Произошло поистине фантастическое событие, космическое чудо, а вы не хотите даже на день сокращать программу марсианских испытаний! Только что мы провели двое суток в тренажере, имитируя отказ теплоэлементов, при одновременном аварийном выключении всех солнечных батарей. Кому это все надо, когда рядом с нашей планетой висит космическая радиолампа, которая, может быть, предвещает выход человечества в другой мир, другую галактику, другое измерение…

— Именно поэтому, — жестко прервал его Зуев, — вы должны быть готовы к немедленным действиям, а чтобы быть готовым, надо не ждать, не томиться, а работать. Надо быть в форме. А мы тем временем попытаемся кое-что разузнать…

— Вы ничего не разузнаете до тех пор, пока не пошлете к излучателю человека, — парирует Леннон. — Нужно верить в разум и добрую волю тех, кто прислал сюда этот гигантский динамик.

— Ах, «верить в разум»! — встрепенулся академик. — Да мы с вами, господа хорошие, на одной планете живем, и друг на друга, как две капли воды, похожи, а с каким трудом «верить в разум» научились, Вспомните… хотя вы молодые, вы не помните. А я помню 72-й год, свою первую поездку в Хьюстон. Так что не будем о других галактиках говорить! Ну, в общем, вот так… — Голос Зуева стал на минуту официальным и чужим. — Как член международной Специальной комиссии и как председатель Советско-американского комитета заявляю вам официально: до тех пор, пока хоть некоторая ясность не наступит, ничего в вашей подготовке мы ни менять, ни форсировать не будем. Ни-че-го, — раздельно произнес он. — А сейчас давайте спускаться вниз, мне уже пора… Да не грустите вы — поверьте, у меня чутье, — без вас здесь дело все-таки не обойдется… — Он хитро подмигнул космонавтам…

На экране телевизора видят космонавты, как поплыла вверх к люку челночного корабля коробочка лифта.

— Зачем он летит? — спрашивает молчавший до сей поры Стейнберг. — Он не доверяет своим сотрудникам на орбитальной станции?

— Человек, которому Зуев не доверяет, не смог бы проработать на орбите и одного часа, — спокойно отвечает Седов. — Но Зуев не пустит «Гагарина» даже до Луны без того, чтобы сам он не проверил каждую кнопку, вне зависимости от того, существуют пришельцы, или не существуют. Зуев — это Зуев. Это невозможно объяснить. У него нет в жизни ничего, кроме «Гагарина», как до этого не было ничего, кроме «Мира», а до «Мира» ничего, кроме «Звезды», а до «Звезды» — «Салюта», а до «Салюта» — «Союза»…

По трансляции разнесся голос:

— Объявляется готовность один час. Повторяю: часовая готовность. Начать эвакуацию старта…

По ракете стекал, клубясь, белый туман кислородных паров.

31 августа, воскресенье. Москва

Кухня в квартире Александра Матвеевича Седова. Пожалуй, только в воскресенье удается позавтракать всей семье вместе.