Консультант - [19]

Я немного успокоился и опустил телефон. Очевидно, что полиция мне не поверит. Они решат, что я просто спятил. Даже если кто-то и поверит, доказать я ничего не смогу. Разработанный мной план убийства был безупречен. Ни свидетелей, ни улик. Я вдруг понял, что именно по этой причине меня вынуждали оставаться в кондо. Если в полиции и выслушают меня, то потом точно позвонят в ближайшую психбольницу. И тогда думать о том, произошло ли все на самом деле или лишь в моем воображении, я буду, сидя в больничной столовой и глотая таблетки. А существовал ли вообще тот кондо? Мои руки дрожали. Они ведь не станут бездействовать, если я сообщу о них в полицию. Конечно нет. Если они оказались способны на убийство трех человек, то убить четвертого им будет несложно. Конечно, я мог бы изобразить благородного борца за справедливость, но на карту поставлено слишком много, чтобы строить из себя героя. Я снова взялся за тряпку и собрал с пола все молоко. Кислый запах никуда не исчез.

Следующий день я провел так же, как и всегда. И день после тоже. Я не читал газет и не смотрел телевизор. Мне даже удалось запомнить много новых слов во время занятий английским. Я внимательно наблюдал за собой и людьми вокруг. За исключением нескольких мелочей, все было как всегда. В итоге я списал все на чрезмерную нервозность: слишком много об этом думал, вот так и случилось. Неделю спустя я уже едва понимал, что произошло. Я позвонил Черному Костюму. Номера больше не существовало — чего и следовало ожидать.

Поужинав, я легко оделся и вышел на прогулку. Сев на скамейку у местного супермаркета и закурив сигарету, я открыл чековую книжку. Это был не сон. В голове запоздало возникла мысль, что за моим счетом могли следить. И как я не подумал об этом раньше? Может, я просто растерялся, а может, думал, что у меня получится сбежать? Я не хотел себе в этом признаваться, но в глубине души знал, что не смог бы отказаться от денег. Конечно, чеки тоже не являлись прямым доказательством. Деньги на счет положил я сам, а откуда они взялись, я не знал. Даже если случится чудо и полиция, поверив мне, отследит историю транзакций, где-то они обязательно зайдут в тупик. Да уж, ничего не скажешь — какие-то бумажки ценятся выше человеческой жизни. Я затушил сигарету, встал и пошел к дому. Там я подошел к черной машине, которую всю неделю видел то неподалеку от своего дома, то от университета, и постучал в окно. Она мне настолько запомнилась, что я до сих пор могу назвать последние четыре цифры ее номера: два, четыре, один, пять.

Так или иначе, стекло опустилось. Лицо сидящего внутри мужчины лет тридцати пяти было мне незнакомо. По его мускулистым рукам, которые, казалось, вот-вот разорвут рукава пиджака, можно было догадаться, в чем состоит его работа. Но, вопреки его суровому виду, он казался растерянным. Мне стало немного смешно от того, насколько выражение его лица не подходило под его образ.

— Передайте им.

— Что?

— Что я хочу поговорить.

— Что вы…

— Просто передайте им.

— Нет, что…

Я развернулся и пошел прочь. Шагая, я чувствовал, как он буравит меня взглядом. Прежде чем зайти в дом, я повернул голову и увидел, что машина уже исчезла. Ровно через час я получил сообщение:

«Вы прошли испытание. Пожалуйста, свяжитесь с нами, если согласны продолжить работу».

Далее были указаны время и место. И это все? Видимо, вживую они не общаются. Лишь устраивают проверки и раздают инструкции.

За день до встречи я отправился в деревню, где жил погибший фермер. На въезде предлагали услуги обманщики-риелторы. Вскоре мне удалось выяснить, что на месте взорвавшейся фермы собираются строить новый торговый центр. Война во Вьетнаме оказалась ни при чем: старый фермер просто не желал продавать свой дом, что мешало стройке. Он был одинок, потому что жил настолько бедно, что никогда бы не смог позволить себе отправиться во Вьетнам или любую другую страну Юго-Восточной Азии. Война во Вьетнаме… Я покраснел от стыда, вины и гнева.

— Я не могу ничего сделать. И не мог ничего сделать, — бормотал я по дороге домой.

Только тогда я осознал, во что ввязался. По приходе домой я удалил все написанные мной «романы». Другого выбора не оставалось. Я уже слишком много знал и слишком далеко зашел. Неужели это все правда? Я не мог ответить на этот вопрос. По крайней мере, тогда мне так казалось. Я принял приглашение и впервые встретился с красоткой-менеджером.

Позже мне на мобильный пришло СМС, сообщающее, что я принят. Но Компания кое-что от меня скрыла. В том сообщении было пропущено одно важное слово. Мне потребовалось довольно много времени, чтобы это понять.

Клиенты и заказчики

Людей, в отношении которых мне приходится работать, я называю клиентами. А людей, которым я предоставляю свои услуги, — заказчиками. Я не испытываю к ним каких-то особенных чувств. Потому что эмоции — это продукт взаимодействия. Но ни клиенты, ни заказчики со мной практически не взаимодействуют. Для меня они существуют лишь в виде чисел на страницах документов.

Первое время я чувствовал угрызения совести и поэтому искал причины, по которым заказчики могли желать смерти клиентов. Я хотел придать своей работе легитимности. Конечно, в толстых папках документов, присланных Компанией, не оговаривалось, почему клиент должен умереть. Но в основном мне не требовалось много времени, чтобы понять мотивы заказчиков. Если честно, такие расследования никогда не занимали у меня больше трех часов.