Консультант - [109]

А вот когда сквозь толпу протолкался Аль Силва в сопровождении хмурой Греты, рычащей в ответ на любую обращенную к ней реплику? До того, как ей сказали, что всех девиц и хозяйку заведения попросту перерезали? Или после?

Она помнила, как под её взглядом сделал попытку попятиться Стэнли Эккер. Но успела или нет Грета к этому моменту обнять Кима, оказавшегося давним её знакомцем и как бы даже не бывшим любовником?

Перелёт до Ноттингема в лёгком челноке, на котором капитан Силва прибыл на планету, она не запомнила вообще. Сказались, должно быть, лошадиные дозы всего подряд, которыми, с трудом придя к одному знаменателю, накачали её лекари. И Лана, с одной стороны, была им благодарна за отсутствие боли. С другой же – ей надо было подумать, а думать не получалось. И говорить не получалось. Но это и не потребовалось.

Оказалось, что умница Дон, ломовик Альберто Силвы, взял в разработку кусочек переданной с чёток записи, относящийся к короткому пребыванию Ланы в соборе Святого Варнавы и комнатах каноника. Не по собственной инициативе, разумеется. Просмотрев запись встречи Ланы и отца Пола, капитан Силва очень, очень рассердился. И принял вполне самостоятельное решение побеседовать с каноником о таких старомодных вещах, как хорошие манеры, например. Или законы гостеприимства.

И теперь все подходы к упомянутым комнатам, а также сторожевые системы, определённые Доном по каким-то одному ему понятным признакам, были доведены до сведения Эрнестины Дюпре, сержанта Дерринджера, ещё пары отобранных Эрни сопровождающих и самого Шрама. Лане ничего говорить не стали. Чего ради? В кабинет каноника, находящийся на третьем этаже, её, как и Силву, просто-напросто внесли. Через окно. На то и гравикрылья в сочетании с ночной темнотой. Всё-таки и в Средневековье есть свои плюсы. Никакого тебе уличного освещения, например. Никаких наружных камер слежения и прочих неудобств для домушника.

И на окне-то как раз никакой защиты не было. Зачем, собственно? Отвесная стена, ни деревьев рядом, ни плюща. Вот так и палятся дилетанты.

Теперь оставалось только дождаться фигуранта, которого непонятно, где носили черти. Вечерняя служба давно закончилась, пора бы святому отцу баиньки… Лана даже задремала, сидя у стола в кресле, принадлежащем самому канонику. Но сразу проснулась, услышав на лестнице характерные шаги. Каноник слегка шаркал левой ногой при ходьбе, так что сомневаться не приходилось. Явился.

Отец Пол пребывал в самом благодушном настроении. Всё складывалось как нельзя более удачно. Деньги, полученные за предоставление территории провинциального монастыря для нужд практически анонимных (но очень состоятельных) спонсоров открывали перед ним прекрасные перспективы. Еще пара недель, последний транш – и можно будет убраться из проклятого Средневековья. Забыть, наконец, о купании в лохани и езде в скрипуче повозке, вони навоза и помоев на улицах города, трещащих свечах и огниве. Богатый приход на уютной цивилизованной планете был у него практически в кармане, перспектива епископата не просто манила, а была вполне реальной… всё закончилось разом.

Потому что в его кабинете, за его столом, в его кресле сидела сестра Мария Катарина, довольно ловко упакованная в чёрный комбинезон легионера. На шее, поверх комбинезона, висели чётки с крестом, кажется, те самые, с которыми она явилась сюда неделю – всего неделю?! – назад.

Отец Пол знал, что майор Крейг взял девку, оказавшуюся вовсе не монашкой, в инструкторы для своего отребья и в подстилки для себя. Знал он и то, что выживание подстилки майором Крейгом запланировано не было. Он попытался попятиться, но дверь за спиной оказалась закрытой. А по бокам, ненавязчиво, но крепко прихватив святого отца под локти, встали двое людей в таких же комбинезонах, что и на сидящей у стола шлюшке.

Ещё один громила в форме Легиона вынул из задрожавшей руки отца Пола свечу и поочередно поднес её к пяти другим, вставленным в замысловатый канделябр на столе. Света ощутимо прибавилось, и каноник собора Святого Варнавы вдруг понял смысл поговорки «Краше в гроб кладут». Ибо повидал на своём веку уйму покойников, выглядевших в своих гробах существенно лучше, чем ссутулившаяся, привалившаяся к столешнице женщина в кресле. Убогий макияж, состоящий из рыжих стрелок возле глаз, добавлял безобразия и без того перекошенной физиономии. Полуопущенные устало веки поднялись, и священник мысленно выругался. И даже покаянную молитву не прочёл: вертикальные, как у коз, змей и кошек, зрачки заставляли вспомнить о нечистом.

– Я не буду ходить вокруг да около, святой отец, – проговорила она хриплым, скрипучим голосом, так не похожим на запомнившийся ему мягкий альт. – Для вас есть два варианта развития событий. Первый. Вы, здесь и сейчас, рассказываете мне, что и почему произошло с отцом Родериком, настоятелем аббатства Святого Андрея. Тогда служащие Галактического Легиона арестуют вас, доставят на планету Легион и впоследствии дадут возможность выступить перед Сенатом Конфедерации Человеческих Миров в качестве свидетеля аферы, которую с вашей помощью провернули здесь, на Шекспире. Вас ждут бесконечные допросы и длительное тюремное заключение, но вряд ли смертный приговор. Если, конечно, кроме любви к лёгким деньгам и поражающей воображение глупости, вы не отметились уж слишком многими убийствами.