Консул - [14]

Животные разбежались по арене, вступая в поединки между собою, охотясь или убегая.

Бестиарии принялись стравливать между собою хищников, и вот пролилась первая кровь – громадный медведь погнался за неловким бестиарием. Зверь мчался, как скаковая лошадь, и ударом лапы снес человеку полголовы.

Трибуны взвыли от восторга.

Венаторы распределились, желая показать всё свое мастерство. Парочка «охотников» понеслась к улитке-коклее, похожей на большую бочку с вращающимися дверями. Разъяренный медведь, испробовавший человечьей крови, навис над одним из венаторов, тот юркнул в коклею и присел на колени, а тяжелая дверь с размаху треснула животное по морде. С обиженным ревом мишка отскочил прочь.

Другой участник представления быстро спрятался за переносной тростниковой стенкой, сворачиваясь клубком, как ёж. Легкая решетчатая плетенка окружила человека встопорщенными тростниковыми прутьями, будто иглами. Злобно харкающий тигр обнюхал «ежа» и потерял к нему всякий интерес.

На арену выскочили тавроценты – бойцы с быками. Вспрыгивая на спины рогатых бестий, они пытались прикрепить к их смертоносным рогам цветные ленточки. Громадные пятнистые быки взрывались от ярости – центнеры стальных мышц гнулись и изгибались, – мощно подпрыгивая и закидывая на спину рогатые головы. А тавроценты каким-то чудом удерживались на необъятных бычьих спинах, гикали и потрясали копьями.

– Это вам не родео какое-нибудь! – прокричал возбужденный Эдик. – Это туры! Буйволы!

Гефестай сложил ладони рупором, и прокричал:

– Таврарий, смелее в бой!

Будто прислушавшись к этому пожеланию, один из таврариев соскочил с лягающегося быка и воткнул копье древком в песок. Взбешенный бык бросился на человека, тот резво отпрыгнул в сторону, и крупная рогатая скотина с разбегу напоролась на копье…

А слева, на пустой части арены, бестиарии стравливали зверей, чьи пути в природе никогда не пересекались – льва выставили против сонного от холода крокодила, медведя против малоподвижного питона, а тюленя против волка.

Венаторы тоже разошлись – вопя и воя, они разбегались с гибкими шестами в руках, опираясь на них, прыгали навстречу тиграм или львам, исходящим ревом. Хищник и человек устремлялись друг к другу в прыжке – венатор разворачивал свое тело и плашмя падал на зверя, накрывая того живой аркой. Гигантские кошки приседали, пружиня лапами, хлопались брюхом о песок, а когда подпрыгивали, хлеща хвостами, их обидчики уже вовсю неслись к «ежам» и «коклеям»…

– Явились, – проворчал облегченно Искандер, – не запылились…

Сергий отвлекся от кровавого зрелища и глянул в проход. Пятеро циркачей, уже переодевшиеся, закутанные в одинаковые плащи из беличьего меха, пробирались между рядов, неуверенно оглядываясь.

– Сюда, сюда! – призывно крикнул Искандер и сделал приглашающий жест.

Цирковые с подозрением посмотрели на четверых варваров, и Сергий решил внести ясность.

– Не судите по одежке, – сказал он веско. – Я – принцип-кентурион претории и готовлюсь к выполнению задания, отданного самим кесарем.

В доказательство своих высоких полномочий Лобанов сунул цирковым под нос кожаный квадрат с императорской печатью, служивший пропуском во дворец, где преторианцы стояли на часах. Лица артистов выразили почтение.

– Имена наши вам знать не обязательно, – продолжил Роксолан, – можете называть меня Сергием, а его, – он показал на Искандера, – Александром.

– Портос! – представился ухмыляющийся Гефестай.

– Эдикус! – отрекомендовался Чанба не без напыщенности в тоне.

Цирковые выразили радость от знакомства и назвали себя. Плотного, налитого здоровьем акробата звали Фульвием Цепионом, худого, но жилистого «йога» – Пареллием Фавстом, его огнедышащего друга, высокого и тощего, – Пассиеном Криспом, а двое жонглеров носили похожие имена – Местрий и Меттий. Они и внешне казались двойняшками – оба коренастенькие, крепенькие, как грибы-боровички.

– Будем знакомы, – благожелательно склонил голову Сергий. – А теперь к делу. Префекту претории стало известно, – сказал он внушительно, – что вы собрались в страну серов, дабы выступить при дворе тамошнего императора. Это так?

– Д-да, – вымолвил Пареллий-йог. – А разве это запрещено?

– Мы просто хотим подзаработать, – добавил Пассиен-факир.

– И сколько вам обещано?

Цирковые замялись, но все же выдали коммерческую тайну:

– По двадцать золотых на брата.

– Всего-то? – выразил свое изумление Эдик.

– Двадцать золотых! – возвысил голос Пареллий. – Разве это мало?

– Вы должны встретиться со своими ки… э-э… провожатыми из Серики? Где именно?

– В Афинах. Это как раз по дороге в Антиохию, откуда уже недалеко до страны серов…

Нащупав слабое место, Сергий усмехнулся.

– Недалеко, говоришь? А как, по-твоему, Британия отсюда близко?

– О, это очень далеко! – воскликнул Местрий. – Это самая окраина!

– Так вот, – внушительно сказал Лобанов. – Страна серов находится еще дальше. В десять раз дальше! И там нет гладких римских дорог, путь туда лежит через соленые пустыни, через горы такой высоты, что наши Альпы по сравнению с ними просто жалкие холмики. Если вам повезет, и вы не свалитесь в пропасть, не умрете от жажды, не падете со стрелой в груди, то до Серики доберетесь через полгода, а в обратный путь направитесь лишь год спустя, ибо зимой горы непроходимы.