Констрикторы - [24]

Стараясь избавиться от этих мыслей, Рудольф потер лоб. Ему стало тошно.

- Ладно не будем об этом, - проговорил он, не глядя на Эльвиру. Сейчас я... нет, мы, пойдем к одному человеку, это тоже недалеко. Затем я отправлюсь к жене. Если не хотите идти со мной - подумайте, как вы можете защищаться оставаясь в квартире. Она к вашим услугам. К сожалению, я сейчас не смогу проводить вас из города, хотя, если хотите, можете взять мою служебную машину... надеюсь, вас пропустят.

Эльвира не спеша подняла голову и прищурилась. В ее душе происходила подобная борьба, и потому на лице молодой женщины возникла вроде бы совсем и не уместная улыбка.

- Помните я вам сказала, что катастрофы быть может, нужны людям для того, чтобы они могли разобраться в себе, осознать свою истинную цену? заглянула она Рудольфу в глаза. - Так вот - я иду с вами. Я хочу ознакомиться с собой... и посмотреть, что из этого выйдет.

Рудольф удивленно взглянул на журналистку и ничего не сказал. Он очень хорошо понимал ее сейчас, как и то, что находясь рядом с Эльвирой и он будет мучить себя вопросом: кто я есть?

12

"Сюда никто не придет... сюда никто не придет..." - как заклинание повторял шестидесятилетний продавец, наблюдая за смутным мельканием человеческих фигур, просвечивающимся между зеркальными буквами "Охота".

Констрикторы не должны были появиться здесь потому, что это был магазин. Остальные люди - потому что магазин не был продуктовым.

На улице было людно, словно какая-то шальная демонстрация стихийно образовалась в этот момент и шла теперь по городу, протестуя против неожиданного несчастья. Занявшая большую часть стекла масляная краска мешала продавцу разглядеть подробности, но лишь одного он опасался всерьез - случайный камень разобьет витрину, впуская внутрь чужие взгляды.

Он хотел одного - отсидеться, а потом, когда шум поутихнет, как все остальные податься подальше из города.

"Сюда никто не придет... не придет" - не то убеждал, не то упрашивал он вывороченные зеленые буквы.

Неожиданно стекло треснуло, разлетевшись по магазину блестящим дождиком, расколовшись на более крупные части, со звоном опавшие сразу возле витрины, и покрывшись трещинами по краям, слишком надежно упрятанным в раму. Какая-то фигура возникла в проеме, заставляя продавца присесть но вряд ли она принадлежала констриктору - до сих пор никто из них не прыгал так резво и не размахивал баграми. Молодой парень в полосатой майке, плечистый, накачанный, как культурист, но не столь массивный, призывно махнул рукой, соскочил на осколочную россыпь и тут же через витрину в магазин хлынула целая группа таких же молодых, здоровых и зачем-то наголо обритых парней.

Это было уже нечто новенькое - продавец недоуменно заморгал.

Первый взломщик обвел помещение взглядом. Его лицо по природным данным могло бы быть привлекательным, но едва ли не все черты излучали затаенную внутри злобу или ненависть, что-то жесткое и безжалостное скрывалось в них. Он увидел высунувшуюся из-за прилавка макушку, он оскалился, демонстрируя крупные, ровные, но чуть желтоватые зубы и быстро шагнул туда.

- Вылезай, папаша, - поцедил он сквозь зубы. - Есть разговор.

Макушка зашевелилась, поползла вверх и из-за прилавка появились морщинистый крутой лоб, пегие брови и слезящиеся от страха глаза.

- Да? Слушаю? - неуверенно продребезжал голос продавца.

- Слушай, охотник, - ткнул пальцем в появившуюся грудь бритый качок, - нам нужны ружья. Раз власти нас на....., мы наведем порядок сами, понял? Так что пошевеливайся - у нас времени не так уж много. Эти сраные зомби плодятся как кролики...

Он посмотрел на продавца сверху вниз.

У каждого человека однажды происходит звездный час - но у вожаков и вождей он обычно совпадает с беспорядками. Сейчас этот безымянный парень чувствовал, как и полковник Хорт, что его час настал и не собирался его упустить.

- Ружья... какие ружья? - замотал головой продавец. Почему-то как раз в этот момент у него разыгралась изжога, и лицо его жалко скривилось.

- Ты, старый... Что ты тут рожи корчишь? - вспылил бритый.

Продавец втянул голову в плечи, окончательно утрачивая способность говорить.

Ворвавшиеся в магазин парни казались ему великанами.

Ворвавшиеся в магазин парни казались ему бандитами.

Ворвавшиеся в магазин парни казались ему чем-то еще худшим, чем констрикторы.

Мог ли он дать им ружья при таком условии? Разумеется - нет, но мог ли он его не дать? И изжога от страха становилась все злобней.

- Последний раз спрашиваю по-хорошему, - гаркнул бритый и двое его подчиненных подхватила ошарашенного продавца под руки. - Где ружья?

Продавец жалобно замычал, устремляя свой взгляд на лосиную морду. Стеклянные глаза охотничьего трофея смотрели равнодушно и тупо.

"Сейчас что-то случиться..." - подумал продавец и втянул голову в плечи...

В то же самое время другой член той же компании по кличке Цицерон демонстрировал свое ораторское искусство, стоя на поваленной телефонной будке. Говорил он с жаром и вдохновенно - никогда у него еще не было столь обширной и, главное, внимательно слушающей аудитории. Не почт одинаковые лица давно из известных и изначально согласных с его словами - с идеологией их же группы - люди разных возрастов, убеждений, разноуровневые, изначально не похожие друг на друга, но превращенные в единое существо по имени толпа растерянностью и страхом.