Констрикторы - [14]

Все эти чувства были вложены в один прыжок: изо всех сил "тихий" толкнул затянутую в футболку спину и отскочил в сторону, собираясь в случае надобности возобновить атаку.

Констриктор закачался, затем начал медленно поворачивать голову назад.

"Ну что ж... еще поиграем" - сказал себе "тихий" напрягая мышцы ног. Теперь смотреть в сторону Альбины ему было некогда - от констриктора его отделяло около полутора метров. "Тихий" сознательно тянул время, желая удостовериться, что тот хоть на какое-то время забыл о девушке.

Констриктор шагну вперед, и... споткнулся.

Что-то странное происходило с ним: даже в пустых помертвевших глазах убийцы промелькнуло подобие нормального человеческого выражения - в них отразилась боль. Затем его черты исказила судорога, кожа на лице покраснела, а затем и побронзовела, постепенно доходя до черного цвета, он зашатался - гораздо сильнее, чем в тот миг, когда его толкнул "тихий" - и рухнул наземь, забившись в непонятном припадке. Его тело то изгибалось столбнячной дугой, то сворачивалось калачиком: так иной раз крутятся спугнутые гусеницы. Констриктор крутился на месте, хрипел, и даже неспециалисту могло прийти в голову, что это была настоящая агония. Наконец изо рта убийцы хлынула пена, и он замер, дернувшись всего пару раз. Теперь кожа его морщилась (она успела стать коричневой, как древесная кора) и продолжала шевелиться сама по себе, как оболочка порванного воздушного шарика: руки и ноги констриктора худели на глазах. Длилось это не долго - вскоре перед двумя остолбеневшими людьми осталась мумия с залитым пеной лицом.

- Я же всегда говорил... - "тихий" и не заметил, что произнес эти слова вслух, но и потом, спохватившись, не счел нужным замолчать. - Это болезнь... Это новая, страшная болезнь... Ала не подходи.

Она и не подходила - просто не могла стоять не пошатываясь.

"Тихий" шумно вздохнул.

- Пошли отсюда, - глухо произнес он. - Раз один нашел сюда дорогу, крышу нельзя больше считать безопасным местом. Я попрошу тебя только об одном - когда я прикажу бежать, тебе придется это сделать. Сможешь?

Девушка кивнула. Ее трясло, смотреть в сторону скорчившегося под ногами тела Альбина больше не могла.

- Главное - держаться от всех на некотором расстоянии, чтобы в случае надобности иметь фору. - "тихий" взял Альбину под руку, чтобы она могла идти, и повлек обратно к лестнице. - Тогда мы сумеем добраться... хотя бы до твоего дома. Ты далеко живешь?

- Нет, - всхлипнула Альбина. - Рядом.

- Прекрасно. Вот туда-то мы сейчас и пойдем.

Может быть в другое время и при несколько других обстоятельствах Альбина усмотрела бы в его предложении что-либо нескромное или нехорошее. Но сейчас она дала единственный ответ, на который была способна - она сказала "да".

7

Существуют люди, о которых говорят, что они умеют жить; встречаются такие представители человеческой породы редко. Еще реже можно найти тех, кто не просто умеет жить, а живет так, как ему нравится. На "умеющих жить" такие товарищи обычно внешне похожи мало, хотя бы потому, что нравится им может нечто совершенно отличное от общепринятых норм. Они способны гордо одеваться не по моде и даже вопреки ей, спать на лавочках в городском парке, короче, без оглядки вытворять вещи более или менее экстравагантные. Пожалуй, именно последнее и выделяло их в особую категорию: чтобы жить по собственным нормам вместо общепринятых, всегда требуется особый талант, даже если различия между ними не было так уж существенно. Такой была Эльвира, мнение окружающих заботило ее меньше всего, ей хотелось жить полноценно и интересно - и она так жила. Для этого ей было нужно копаться в чужих тайнах, всюду успевать первой, видеть, трогать, вбирать в себя все новое и желательно запретное (никогда ведь нельзя предугадать заранее о каком материале ее попросят забыть). Только узнавать и складывать в копилке памяти - не наделенная особыми литературными талантами, Эльвира равнодушно относилась к факту публикации той или иной заметки, ее миновали амбиции такого рода. Она хотела знать - и знала, все остальное ее мало заботило. Как ни странно, это благоприятно сказывалось на ее отношении с начальством и инстанциями вышестоящими: неутомимость в процессе сбора информации и покладистость в отношении ее дальнейшей судьбы делали ее ценнейшим сотрудником. Не случайно за последние два года невозможно было отыскать хоть один номер "Приятеля" без ее статей - материал Эльвира всегда приносила в избытке. Представления о том, какой должна быть жизнь имеют право принимать самые различные формы, но время обычно берет свое. В какой-то момент Эльвира начала замечать, что былая легкость на подъем покидает ее, постоянные разъезды - утомляют, в квартире, имеющей по-мужски холостяцкий вид, становится все неуютнее, а новостей, способных взволновать, как прежде, становится все меньше и меньше. Мир скучнел на глазах, Эльвира все отчетливее ощущала потребность в перемене, в чем-то, позволяющем вновь обрести смысл существования и даже догадывалась, как должен был выглядеть этот поворот: пришла пора "заякориваться" и остепеняться. "Или в сжатые сроки совершить настоящий поступок", иронизировала она, совсем не разглядывая последнее предложение в качестве реальной альтернативы. Эльвира не верила в поступки, как не верила в любовь, сильные благородные чувства и многое другое, с чем ей лично не приходилось сталкиваться в жизни. А вот обзавестись семьей она начала подумывать всерьез. Своих любовников в качестве возможных кандидатов, Эльвира отмела сходу - обычно она и завязывала отношения с ними, как изначально несерьезные и не претендующие на долговечность. Поиск по ее замыслу начинался с нуля и потому любой попавший в ее поле зрения "свободный" мужчина рассматривался и оценивался с весьма конкретной точки зрения. И вряд ли хоть что-либо могло спасти того, на ком она решила остановить свой выбор: Эльвира умела отстаивать собственные интересы. К Рудольфу пока она только приглядывалась...