Конституция - [16]

– Насколько мне это понравилось? – спросил более молодой мужчина, когда Эглтон положил свою мясистую руку ему на плечо по дороге к своему креслу. – Я ничего такого не сделал. Капелланцы наверное самые упрямые, самые злобные и самые отсталые люди во всей вселенной.

– Почему вы так говорите? – спросил главный хирург, втискивая свое большое неповоротливое тело в мягкое черное кресло.

Маккой неодобрительно фыркнул.

– Слушай, я был готов улучшить все аспекты их жалкой жизни благодаря медицинской науке Федерации, и что же они мне ответили? Это их не интересует. Почему, ошеломленно спрашиваю я. А они говорят, что выживать должен сильнейший.

– И вы считаете это вздором? – предположил Эгллтон.

– Смеетесь?! Да я думаю, что это вздор. Зачем эти чертовы капелланцы согласились, чтобы мы транспортировались к ним, если они собирались отвергнуть все, что мы могли им предложить?

Главный медик почесал свою редкую шевелюру, и улыбнулся про себя.

– Насколько я понимаю, Леонард, они отвергли не все, а только наши медицинские технологии.

Маккой ткнул пальцем в своего начальника.

– А именно в этом эти болваны нуждались больше всего. Вы хотя бы знаете, какая детская смертность на этой планете?

– Кажется шестнадцать процентов, – ответил Эглтон. – Но это не означает, что капелланцы собираются с этим что-то делать. Они придерживаются своего пути точно так же как большинство культур.

Маккой не откликнулся. Он был в ярости.

– Печально, не так ли? – спросил Эглтон. – Тебе хочется схватить их за плечи и трясти до тех пор, пока они не образумятся.

Маккой кивнул.

– В точку. Конечно капелланцев было намного больше, и трясти их не самая легкая задача, но это было бы очень кстати.

Эглтон пожал плечами.

– По правде говоря, именно поэтому я перевелся в медуправление Звездного флота. Здесь нет такой неразберихи, с которой вы сталкиваетесь, когда имеете дело с инопланетными культурами. Здесь нет официальных лиц. Здесь самая сложная штука, с которой приходится иметь дело каждый день –какой-нибудь причудливый микроб.

Молодой мужчина посмотрел на него, пытаясь понять скрытые мотивы этого мужчины.

– Другими словами, доктор, вы хотите сказать, что я должно быть спятил, раз вернулся в космос.

– Эй, это твои слова, а не мои, – сказал главный медик. – Я никогда не скрывал, как сильно мне хочется, чтобы ты остался здесь и вложил свой талант в хорошее дело. Ведь это ты создал технику, которой мы используем для того, чтобы установить аксональные мостики между привитыми нервными путями и основными ганглиями… Или я вспомнил о другом Леонарде Маккое?

Маккой покраснел.

– Стоп. Вы меня смущаете.

Эглтон посмотрел ему прямо в глаза.

– Я не буду больше вас смущать, Леонард. Но я не перестану утверждать, что все эти скачки с одной планеты на другую не для вас. По крайней мере не в данный момент вашей карьеры.

Маккой нахмурился. С двадцати шести лет, с тех пор как он поступил в Звездный флот, он побывал на множестве инопланетных миров. Он даже некоторое время служил помощником главного врача на звездолете.

А потом заболел редкой болезнью его отец, и он попросил о переводе на Землю. Ему сказали, что он может служить в медицинском управлении Звездного флота в Сан-Франциско под началом Эглтона, и что его отца переведут в местный госпиталь, чтобы он мог следить за стариком.

Это было худшее время в жизни Маккоя. Его отец быстро сдал, но смерть все же не торопилась. Вместо этого он продолжал лежать на биокровати с впавшей грудью, с дышащим за него респиратором, в коме, но технически все еще живой.

Столкнувшись с затянувшейся болезненным умиранием своего охнически все еще живой.

за стариком.

Эглтонатца, Маккой принял решение отключить его от поддерживающих систем, и смотрел как он умирает, чтобы несколько недель спустя узнать, что от болезни его отца найдено средство. Ирония ситуации почти добила его.

Но все же он сумел с этим справиться, цепляясь за знакомые вещи. Медицинское управление Звездного флота было одной из них. Но даже после того, как Маккой прошел через худшее после смерти своего отца, даже после того, как он восстановил душевное равновесие, ему казалось, что в тридцативосьмилетнем возрасте легче остаться в Сан-Франциско, нежели проявить инициативу и найти себе место на звездолете.

Он не искал назначения на Капеллу IV. Оно само упало ему в руки. Но перспектива снова оказаться в космосе взволновала его, и доктор взялся за миссию с большим оптимизмом… Оптимизмом, который после высадки на поверхность планеты разбился об упрямство аборигенов. Такова романтика приграничья, думал он в то время.

– Вот что я вам скажу, – сказал Эглтон. – Возьмите выходной, ладно? Избавьтесь от части этого расстройства в гимнастическом зале или бассейне, или как вам нравится. А завтра придете сюда освеженный и восстановившийся, и мы сможем начать работу над вакциной от хориоменингита.

Маккой отделался улыбкой.

– Спасибо, – ответил он, – но я предпочитаю начать сейчас. Не откладывая на завтра то, что можешь сделать сегодня, и все такое.

Главврач одобрительно кивнул.

– Как скажете, доктор. Кто я такой, чтобы стоять на пути прогресса.