Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la poésie de langue française [билингва ru-fr] - [41]

Il est ainsi des êtres formés de l'impondérable des nues…

Ainsi, sous le vent se pâme le trémul de la feuille au printemps,

Ainsi brûle la Voie Lactée que ne scrutera notre esprit.

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

Шаткость/L'instable

В безглазой серой мгле безмерность, безызмерность.

Безотносительность, пустыня дней без вех,

Бескрайность скатная, бродячих снов неверность,

Отсутствие путей, хотя б ведущих в Грех.

Нет линии прямой, куда ни глянет око,

Нет радуги-дуги с делением цветов,

Одна пространственность, зияние широко,

И вдоль и поперек — поток без берегов.

Поток ли, Море ли, кто точно установит?

Что ни волна, то тень, и что ни лик, то нуль.

Нет точных единиц. И слух напрасно ловит

Хотя б намек какой в пузыристом буль-буль.

Бунт буйствует боев без цели и закона.

Все тает. Плыть — куда? Вперед или назад?

О, пусть бы четко встал хотя челнок Харона!

Нет перевозчика — ни даже в верный Ад.

Dans l'aveugle, la grise opacité, il n'est que l'immensité sans normes, sans mesures,

Sans corrélations, — un désert de jours non repérés,

Une pente illimitée, l'incertitude des songes errants:

Manque de voies, même de celles qui mènent au Péché!

Il n'est point de ligne droite, n'importe où l'œil s'égare,

Pas d'arc de l'arc-en-ciel en la division de ses couleurs.

Rien que l'espace, ouvert et un,

Et au long, et au large, — un courant sans rivages.

Est-ce un courant? Est-ce la mer? Qui, nettement, le pourrait discerner?

Chaque vague est une ombre, chaque visage n'est pas!

D'unité stable, point! Et l'ouïe s'efforce en vain, de distinguer

Ne serait-ce qu'une allusion dans le glouglou des bulles qui crèvent!

L'émeute gronde sans but, sans loi.

Tout fond! Où naviguer? Ou en avant? Ou en arrière?

Oh! si seulement, distinctement, s'élevait la barque de Caron!..

Pas de nocher, pas même pour le sûr Enfer…

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

За гаем зеленым/Derrière le vert bocage

        За гаем зеленым,

        По срывам и склонам,

Певуче вела ты, тоска.

        Но видно, что дважды

        Для жалящей жажды

Не дышит прохладой река.

        Здесь некогда юным

        Я был Гамаюном,

В свирельности ласковых слов.

        Но юность — лишь эхо

        Далекого смеха,

Лишь отзвук далеких шагов.

        Зеленого гая

        Листва молодая

Роняет с зарею росу.

        И юность — лишь лодка,

        Уплывшая ходко,

Ведя по воде полосу.

        За гаем зеленым,

        Со смехом и звоном,

Промчались в ночи бубенцы.

        Горячая тройка

        Уносится бойко

Во все мировые концы.

        Derrière le vert bocage,

        Par monts et vallons

Chantante, tristesse! tu me menais.

        Mais l'on doit croire que, deux fois,

        Pour la soif mordante

La rivière n'exhale pas sa fraîcheur.

        Jadis ici, un puéril

        Turbulent j'étais,

Dans la caresse des mots flutés…

        Mais la Jeunesse n'est qu'écho

        D'un rire lointain,

N'est que résonnance de pas qui s'éloignent!

        Du vert bocage

        Le nouveau feuillage

Laisse tomber à l'aurore, la rosée.

        Et la Jeunesse n'est qu'une barque

        Qui partit prestement

En traçant dans l'eau, une raie.

        Derrière le vert bocage,

        Avec rire et tintement

S'envolèrent, durant la nuit, les clochetantes clochettes…

        La troïka ardente

        S'emporte gaiement

Dans tous les bouts du très vaste monde!…

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

Страна, которая молчит/Le pays qui se tait

Страна, которая молчит, вся в белом-белом,

Как новобрачная, одетая в покров, —

Что будет тронут им, любующимся, смелым,

Несущим солнечность горячих лепестков.

Страна, которая всех дольше знает зиму

И гулкую тюрьму цепляющего льда, —

Где нет конца огням и тающему дыму,

Где долгий разговор ведет с звездой звезда.

Страна, которая за празднествами мая,

Чуть лето глянет ей, спешит сказать: «Я сплю», —

Страна великая, несчастная, родная,

Которую, как мать, жалею и люблю.

Le Pays qui se tait, tout en blanc, tout blanc, —

Comme une Fiancée couverte du voile

Qui par Lui sera touché, par lui, admirant et hardi,

Et qui apporte l'ensoleillement des chauds pétales.

Le Pays qui connaît le plus long hiver

Et la prison résonnante des glaces qui étreignent,

Où, il n'est pas de fin pour les feux et la fumée fondante,

Où, si longtemps, entre elles s'entretiennent les étoiles…

Pays, qui après les fastes de mai,

Et à peine l'été lui donne-t-il un regard, dit déjà: «Je dors», —

Grand Pays! malheureux, près du cœur,

Toi, que, comme une mère, je plains et je chéris…

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

Из книги «Сонеты солнца, меда и луны» (1917; Берлин, 1921)

Она/Elle

Когда пред нею старцы, стражи лона,

Склонились, друг до друга говоря:

«Смотрите, розоперстая заря!»,

Она возникла в мире вне закона.

Как сладкий звук, превыше вихрей стона,

Как царская добыча для царя,

Как песнь весны, как пламя алтаря,

Как лунный серп в опале небосклона.

Как миг любви, что сам себе закон,

Как звон оков законченного плена,

Как в ливне быстрых радуг перемена.

Как в сне веков единый верный сон,

Дочь лебедя, волны вскипевшей пена,

Грань торжества, звезда средь жен, Елена.

Lorsque se sont penchés devant elle les vieux