Консолидация - [20]

Интересно, в какую долю уважения и любезности обошлось это директрисе. Не сложилось ли так, что к моменту, когда она заявила, что отправляется в двенадцатую экспедицию, кое-кто из сотрудников испытал не тревогу или озабоченность, а странное облегчение с примесью чувства вины, гадал Контроль.

У него был еще вопрос, но Грейс подвела черту, уже развернувшись на пятке и увильнув в другой коридор этого лабиринта.

В конце дня, уже собираясь уходить, Контроль снова натолкнулся на Уитби в кафетерии, в районе которого тот слонялся, словно не желая спускаться в казематы к остальным ученым. Или словно его выслали в бессрочную командировку с заданием держать Контроля подальше. В помещение залетела и никак не могла выбраться небольшая черная птичка, и Уитби, задрав голову, смотрел вверх, где она перелетала от одного потолочного окна к другому.

Так что вопрос, заготовленный для Грейс, достался Уитби:

— Уитби, а почему так мало дневников возвращено из экспедиций — в разы меньше, чем людей?

Уитби был все еще зачарован полетом птицы, вертя головой, как кот, чтобы уследить за каждым движением. Пристальность его взора прямо-таки обескураживала, приводя в некоторое замешательство.

— Неполные данные, — ответил Уитби. — Но большинство вернувшихся говорили, что им просто не пришло в голову их прихватить. Или не считали, что это важно, или не чувствовали такого желания. Чувства тут играют важную роль. Они утрачивали потребность в диалоге, в общении, на манер того, как астронавты теряют мышечную массу. Большинство дневников вроде бы обнаружилось на маяке. Какое-то время этому особого значения не придавали, но когда мы просили последующие экспедиции достать их, те обычно даже и не пытались. Теряешь волю, стремления, а может, на первое место выступает нечто иное, д потом уже слишком поздно.

Отчего у Контроля возник неуютный образ, как некто или нечто в Зоне Икс входит в маяк и, сидя на груде дневников, читает их вместо Южного предела.

— Я могу показать вам кое-что интересное в одной из комнат рядом с научным отделом, имеющее к этому отношение, — мечтательным тоном проронил Уитби, по-прежнему отслеживая взглядом траекторию птицы. — Хотите посмотреть? — Его отсутствующий взгляд вдруг резко сфокусировался, упершись в Контроля. У того возникло ощущение, что перед ним два Уитби, один из которых притаился внутри другого. А то и три, вложенных друг в друга. Отчего тут же сработал сигнал тревоги.

— А почему бы вам просто не рассказать?

— Нет. Это надо показать. Это малость странновато. Чтобы понять, вы должны это видеть. — Теперь Уитби вроде бы и не волновало, увидит ли Контроль странную комнату, и в то же самое время волновало до чрезвычайности.

Контроль рассмеялся. С тех пор как он пришел во внутренний терроризм, уйма народу показывала ему безбашенные штуковины. А сегодня ему говорят сплошь безбашенные вещи.

— Завтра, — сказал он. — Посмотрю завтра.

Или нет. Никаких сюрпризов. Никакого удовольствия хранителям странных секретов. Никаких странностей раньше времени. На один день с него довольно, и так придется препоясать чресла за ночь, чтобы набраться духу для повторного столкновения. С людьми, желающими тебе что-то показать, штука в том, что порой их стремление наделить тебя знанием сдобрено толикой вуайеристического садизма. Они ждут Взгляда или Реакции, и им плевать, что это, если только оно вызвало некий дискомфорт. Интересно, не подставила ли Грейс Уитби после разговора, подстроив какой-нибудь розыгрыш, заставив сунуть руку куда-нибудь, чтобы обнаружить, что та покрыта дождевыми червями, или открыть коробку, из которой выскочила пластиковая змея.

Теперь птица хаотически заметалась, спустившись пониже, так что разглядеть ее в свете заходящего солнца стало трудновато.

— Вам надо увидеть это сейчас, — заявил Уитби тоскливо-уязвленным тоном. — Лучше поздно, чем никогда.

Но Контроль уже повернулся к Уитби спиной, направляясь к выходу, а оттуда к (благословенной) стоянке.

Поздно? И насколько же он опоздал, по мнению Уитби?

004: ВОЗВРАЩЕНИЕ

В машине было тесновато, чтобы перевести дух, пройти декомпрессию и трансформироваться из одного качества в другое. Городок Хедли расположен в сорока минутах езды от Южного предела на берегах реки, всего через двадцать миль вливающейся в океан. Хедли достаточно велик, чтобы обладать собственным лицом и культурой, но не настолько, чтобы превратиться в приманку для туристов. Люди переезжают туда, хоть он и малость не дотягивает до «города, где славно растить детей». Между бурлящими магазинчиками, сгрудившимися на одном конце короткой набережной, и дорогами, тянущимися под кронами деревьев, как под сводом, рассыпаны намеки на определенное качество жизни, несколько завуалированные торговыми пассажами, лучащимися вовне от окраин города. В нем есть маленький частный колледж с центром исполнительских искусств. Можно пробежаться вдоль реки или отправиться в поход по зеленой зоне. И все же при этом Хедли заодно не лишен своеобразной апатии, особенно летом, и может за одну ночь растерять обаятельность, став вялым и равнодушным. Перемену в настроении предвещает тишь и покой, когда бриз с реки стихает, и некоторые бары у самой набережной издавна стали притчей во языцех за внезапные, бессмысленные вспышки насилия — в такие места лучше не соваться, если ты не белый или не сойдешь за белого, да и тогда вряд ли стоит. Городишко будто увяз в прошлом, почти не переменившись с той поры, когда Контроль был подростком.