Консервативный вызов русской культуры - Русский лик - [77]

Москва разлучила меня с родиной окончательно - Москва, с ее гамом и сладким треном. Учился на ВЛК, а вечером куда? В ЦДЛ, в ресторан, деньги появились, книги стали выходить. Разговоры, встречи, суета сует, погружаешься с головой в вавилонское чрево. Привыкаешь и без нее уже не можешь. Так появились люди города, которые не могут жить без гари, у них аллергия на чистый воздух. Я многое утратил без родины. Тем более далековато, не поедешь запросто, как Куняев в Калугу. Я завидую Василию Белову, завидую Виктору Астафьеву, Распутину, Лихоносову.

В. Б. Мне кажется, перечисленные тобой писатели, живущие в провинции, выбрали средний путь. Все-таки они, чтобы не погружаться с головой в провинциальные будни, не зарастать тиной, до трети времени проводили в Москве. Совсем не выбираться из провинции писателю, по-моему, нельзя. Нужна сильная литературная среда, нужен немного и гам столичный, и чувство мирового пространства. Те же Борис Екимов или Слава Дегтев регулярно появляются и в Москве, и в Переделкине, и на яснополянских литературных встречах.

И так во всех литературных галактиках. Белов, Распутин и Астафьев в лучшие свои годы до трети времени проводили в Москве, нужна была взаимная подпитка. А потом от суеты московской возвращались в свои укромные места. Писать, работать. Без Москвы, без литературного общения любой писатель задыхается, нет движения, нет контроля, нет необходимой атмосферы. Ну а твоя рязанская деревня не является таким же "укрывищем"?

В. Л. Нет. Каждый край в России помечен особой музыкой, разлитой в воздухе. На Севере, ты же знаешь, музыка совсем другая. Север - это бесконечное пространство. Там музыка пространства, музыка русской воли. Собственно, оттуда и начинается русское пространство, мы же - северная страна. И в Сибирь шли с Севера, не с Юга. Наш русский клубок, русский свиток разматывался с северных земель до Тихого океана. Устюг, Архангельск, Холмогоры - там очень чувствуешь гул пространства. Другая языковая культура, другой образ жизни. Наша крестьянская аристократия. Вот если сравнивать дворянина-однодворца и князя, то помор - это князь по сравнению с рязанским мужиком, не в обиду будь сказано. У нас же не было холопства, крепостных, татарщины не было. Потому Север явился хранителем культуры всей Древней Руси. Удивительно, но все киевские былины записывались у нас на Севере. А в Киеве все давно выжжено, вытоптано поляками, литвой, кем угодно. Бабку поморскую можно было сутками слушать. А слово - это душа народа.

В. Б. Ты говоришь, у Русского Севера своя культура. Это народная аристократия. Может быть, поэтому и журнал "Север" с шестидесятых годов, как минимум, два десятилетия уверенно вписывался в обойму лучших всесоюзных журналов. Называли "Новый мир", "Наш современник", "Москву", "Знамя", ленинградские журналы и обязательно из провинциальных журналов добавляли "Север". Мы с тобой - оба северяне, земляки, оба и рождены журналом "Север" как писатели. Так же, как наш друг Валентин Устинов, как Юрий Галкин, Виталий Маслов. Я помню, первую свою критическую статью послал в "Север", еще когда служил в армии, в Козельске, никого еще в журнале не знал, но чувствовал какую-то свою органическую принадлежность к нему. Не Бог весть какая статья была, написана совместно со старшей сестрой Верой Гладиковой, ныне работающей в Национальной библиотеке Карелии. Как ты знаешь, статьи критиков печатаются на последних страницах журнала, и вот на самой последней странице заканчивается моя статья, а рядом, на внутренней стороне обложки, твой еще безбородый портрет и сообщение, что в следующем, восьмом номере за 1972 год будет опубликована первая повесть начинающего архангельского автора Владимира Личутина "Белая горница". Так что мы с тобой стык в стык стали авторами нашего родного журнала. Ты - как прозаик, я - как критик.

Мне эта публикация перевернула всю жизнь. Не скрою, до того обращался я несколько раз в московские журналы, но безрезультатно. Так бы и остался, может, быть, инженером-химиком, страстным почитателем русской литературы, мало ли таких среди технической интеллигенции семидесятых годов?! Но я стал автором ценимого среди всей интеллигенции журнала, меня пригласили и дальше сотрудничать. Значит, пора завязывать с кандидатской диссертацией по химическим добавкам, рывком поступил в Литературный институт, куда приняли опять же благодаря публикации в "Севере", а вскоре и вообще ушел из мира техники, пойдя работать в "Литературную Россию". Знаю, что и тебя публикация "Белой горницы" в "Севере" вдохновила на уход в писательство, на чистые хлеба. Далее на ВЛК при Литинституте, где мы с тобой и познакомились. Каждый из нас многим людям обязан в своей литературной жизни, но "Север" - это крестный отец в нашем творчестве.

Кто только из знаменитых писателей не побывал в "Севере"?! Василий Белов и Федор Абрамов, Валентин Распутин и Виктор Астафьев, Даниил Гранин и Анатолий Знаменский, Сергей Залыгин и Евгений Носов. И я уверен, всю славу журналу создал наш с тобой старший наставник, друг, прекраснейший человек и великолепный писатель Дмитрий Яковлевич Гусаров. Увы, явно недооцененный писатель; его роман "За чертой милосердия" я отношу к лучшим страницам нашей фронтовой прозы. Человек редкого писательского и редакторского мужества. Он не побоялся опубликовать "Привычное дело" Василия Белова, на что не решился Александр Твардовский. А сколько таких случаев было! И "Наш комбат" Даниила Гранина, и переписка Твардовского, публикация повести Паустовского, воспоминания о ссылке Анатолия Знаменского... Сколько раз на секретариате Союза писателей ругали за непослушание "Север" и его главного редактора! Впрочем, и мы с тобой добавили хлопот Дмитрию Яковлевичу, привнесли свои краски в общий северный праздник непослушания. Как ты вышел на этот журнал? Кто тебя приветил поначалу? Как сложились отношения с Дмитрием Яковлевичем Гусаровым?