Консервативный вызов русской культуры - Русский лик - [52]

В. Б. Вы заговорили о сокровенности, и сразу вспомнился великий русский писатель Андрей Платонов, столетие которого мы скоро будем отмечать. Этот год вообще велик юбилеями. Начиная с двухсотлетия великого нашего державного гения Александра Сергеевича Пушкина и продолжая столетиями Владимира Набокова, Леонида Леонова и Андрея Платонова... Но возможна ли сегодня былая платоновская сокровенность? Возможно ли прежнее восприятие русской литературы, как чего-то жизненно важного?

В. Л. Это платоновское выражение, "сокровенный человек",- сегодня для нас самое необходимое. Для того, чтобы нам всем вместе выкарабкаться из этой беды, нам нужны сокровенные люди. Эту сокровенность мы должны чувствовать в тех лидерах, кто нас сегодня куда-то зовет. Если сокровенности нет, то и идти за таким лидером нельзя. А какая живопись, какое сострадание к людям в рассказе "Изба"! Я принадлежу к тем людям, кого в трагическую минуту именно литература поддерживает, спасает от духовного кризиса, от трагического одиночества. У меня тяжело болела мать, я жил на Пересыпи в каком-то чудовищно тоскливом состоянии. И вот "Изба" оказалась для меня самой целительной поддержкой. Литература ведь не только воспитывает, она в России всегда поддерживала русского человека. Может быть, где-то на Западе это не так, а у нас это так. И я рад, что у нас сохранилась наша старая русская литература, что она не пошла по пути подражания каким-то иноземным образцам, сохранилась старая литературная среда, сохранились эти писательские пленумы, объединяющие нас всех. Есть новые рассказы Валентина Распутина - значит, есть и русская литература. Все эти наши русские странности и дают надежду на сохранение. Может быть, нашей странностью мы и спасемся. В своем журнале "Родная Кубань" я и пытаюсь сохранить память о былом. Я понимаю, как нам сейчас важны воспоминания, чтобы не прервалась связь времен. Современность еще так тяжело зацепить, понять, куда все идет. Значит, надо опереться на память. Изумительная казачья история даст людям и знания о себе самих. Спасение наше тогда и наступит, когда мы будем плакать над святыми скрижалями. Это так очищает и так поднимает, так держит душу. Дело не просто в таланте великом. Дело в духовном напряжении, которое дает проза Распутина.

В. Б. Но прочитают ли сегодня того же Валентина Распутина? Что случилось с русским читателем, где он?

В. Л. В нас сейчас как будто что-то закупорено, и только писатель талантом своим может сопереживать, может раскрыть это сокровенное в человеке. Я думаю, все равно у нас и дальше будет писатель не просто развлекателем людей, а другом, утешителем, спасителем. У каждого человека должен быть любимый писатель - тот, кто помогает ему и жить, и выживать. Сейчас человеку надо сконцентрироваться. Как во время Бородинского сражения - в один кулак, в один удар. Так же и в литературе, в идеологии нашей, в понимании нашей исторической миссии. Необходима концентрация народной воли. А пока все распылено. Даже если нет еще единого лидера, он должен быть в воображении, наподобие Минина. Пора сосредотачиваться. А то даже нет единого делового центра. Конечно, наш народ - довольно милое и странное явление. Мы можем не пожалеть двадцать пять миллионов соотечественников, оказавшихся вдруг как бы в эмиграции. Отрезанных от России. Можем спокойно отдать наши святые и памятные места. Например, Севастополь. Это же сербы бьются за Косово поле, а не мы. Но давайте все же говорить не обо всем народе, а о той интеллигенции, которая не пожелала соединиться во всех бедах со своим народом. Вот проблема. Ведь именно они и обязаны нести миссию духовного развития нации. Произошел некий слом... А сейчас уже приходится вновь собираться поодиночке, каждый обязан что-то делать не только для выживания, но и для жизни...

В. Б. Вы сейчас делаете журнал "Родная Кубань". Это тоже - для жизни. Сил хватает?

В. Л. Я еще молодой душой. Даже увлекающийся. И мне до сих пор дорога литература. Сама жизнь литературы. Я еще чувствую живое в ней. Готов реагировать на любое талантливое движение. Конечно, у нас на Кубани мало материалов для журнала. Крику писательского много, а произведений мало.

Я взялся за журнал скорее ради истории. Ради того, чтобы после всего минувшего исторического беспредела воскресить для казаков их же жизнь, жизнь их предков. Я сам увлекся историей кубанского казачества, когда писал роман "Наш маленький Париж", и журнал стал как бы продолжением романа. Я сам с удовольствием читаю те воспоминания, которые печатаю в журнале. И потихоньку нахожу все больше откликов от самих кубанцев. Они начинают чувствовать свою родную суть, избавляться от беспамятства. Хорошее умиление своей собственной историей. Все-таки Кубань сильно пострадала в этом веке, предания казацкие настолько замолкли, что даже на Дону, мне кажется, традиции более сохранились. Может быть, донцам помог великий "Тихий Дон"? Это была им великая защита. Поэтому еще так и воюют наши враги с "Тихим Доном". Хотят лишить опоры... Я считаю, сегодня надо делать ставку на историю. Современность сегодня дает нам только чувство гадости. Можно и утонуть в ней. А история дает спасение. Когда опамятуются, пойдет и проза современная, а пока откуда ей взяться? Кроме гадости о современности даже наша патриотическая пресса ничего хорошего сообщить не может. Ведь старина, прошлое - это все условно. Все живет, все откликается в наших днях. Александр Пушкин - живой, душа его живая, мысль живая. Ничто не умирает. А лишь помогает жить. И воспоминания старинные, которые я печатаю в "Родной Кубани" тоже помогут кубанцам. А мне бросают упрек: хватит тебе этой казачьей старины. Незнание истории лишь усугубляет новые трагедии. Вновь и вновь сами себя топчем.